Китайская империя. От Сына Неба до Мао Цзэдуна - Алексей Дельнов Страница 33

Кроме того, Дун Чжуншу высказал мнение, что великий Конфуций вполне заслуживал того, чтобы Небо обратило на него свой взор и вручило Мандат ему – но этого, к сожалению, почему-то не произошло.

Главной внешней проблемой по-прежнему были хунну. Политика умиротворения действовала малоэффективно, и У-ди стал искать «врагов своих врагов», чтобы обрести в них союзников для решительных действий. В 138 г. до н. э. на дальний запад была отправлена дипломатическая (она же разведывательная) миссия из сотни человек во главе с Чжан Цянем. Но путешествие затянулось – путешественники на целых десять лет оказались в плену у хунну. В конце концов выжившим удалось бежать, и Чжан Цянь оказался в Фергане – более чем в трех тысячах километров от ханьской столицы, не только за тридевять земель, но и за множество гор и пустынь.

Для Запада это была дальняя восточная граница эллинистического мира – Бактрийское царство, одно из тех, что возникли после завоевательных походов Александра Македонского и многое усвоили из античной культуры.

Бактрии тоже изрядно доставалось от хунну – но ни до чего конкретного не договорились. Да, сказать по правде, и при более успешном завершении переговоров вряд ли вышел бы какой-то толк: трудно представить, как можно было скоординировать военные планы на таком расстоянии.

На обратном пути экспедиция опять угодила в плен все к тем же «гостеприимным» хозяевам, но на этот раз удалось быстро улизнуть: у хунну была большая сумятица по поводу выбора вождя союза племен. Если предание достоверно, Чжан Цянь впервые привез тогда в Поднебесную грецкий орех и виноградную лозу, и именно от него ведет свою историю китайское виноделие – в его европейском, а не рисовом варианте. А еще он поведал Сыну Неба о прекрасных конях и о сильных, выносливых ослах, виденных им в далекой западной стране, и о прочих своих впечатлениях (они вошли в написанную им книгу, представляющую собой ценнейший исторический и географический источник). И, как следовало ожидать от опытного дипломата, о наилучших путях для похода туда большой армии.

Через некоторое время китайские воины действительно добрались до Ферганской долины, в ней и в близлежащих оазисах были устроены военные форпосты. Императорская конюшня украсилась лошадьми невиданных прежде достоинств. А еще появилась возможность для продвижения китайских товаров далеко на запад. Главной гордостью Поднебесной как тогда, так и много позже были шелковые ткани. Транзитом китайские шелка доходили до Рима, где сразу же стали объектом ажиотажного спроса, а неведомых пока китайцев прозвали seres – «людьми шелка» (наш замечательный историк Лев Гумилев, неисправимый евразиец, язвил, что своим успехом эта продукция Поднебесной была обязана тому, что тогдашняя Европа неимоверно завшивела, а за шелковые сорочки кусачие насекомые не могли зацепиться своими лапками и летели вниз, под безжалостные италийские сандалии).

Вообще-то китайцы никогда не стремились к расширению внешней торговли, считая, что у них и без нее имеется все самое лучшее. Но соображения престижа им не были чужды, и исходя из них, они охотно экспортировали свою культуру – а при возможности не прочь были и расширить свою империю.

Большая война с хунну началась задолго до возвращения Чжан Цяня. Четыре китайских полководца наступали одновременно по разным направлениям, и, в конце концов, от кочевников были очищены обширные приграничные районы. Туда сразу же потекли переселенцы, особенно много их оседало на плодородных землях в северной излучине Хуанхэ. Чтобы обезопасить свои теперь уже тылы, У-ди занялся приведением в порядок Великой стены. Кроме ремонта, она была продлена далеко на запад, обеспечивая защиту караванов до самой пустыни Такла-Макан – что сделало возможным регулярные торговые связи с Восточным Туркестаном. В западном своем углу несравненное фортификационное сооружение украсилось так называемыми Нефритовыми воротами (неподалеку от современного Юймыня в провинции Ганьсу). Китайским армиям приносили успех не только талант полководцев и бывшая на высоте военная теория, но и вооружение – особенно хороши были длинные стальные мечи и кольчуги у всадников и арбалеты у пехотинцев.

Военная экспансия распространялась также на юг, в направлении Вьетнама, и на восток – в Корею и Маньчжурию. Китайская культура проникала еще дальше: через Корею с ней познакомились японцы. К концу правления У-ди империя Хань включала в себя практически все ныне наиболее заселенные районы Китая, а ее площадь составляла около трех миллионов квадратных километров (свыше пяти Франций!).

Но за все надо платить. Войны, а также строительство, прокладка дорог и каналов, осуществляемые с имперским размахом, разоряли казну. Заработала фискальная мысль. Был введен налог на любые продажи на рынке – знакомый нам по началу 90-х «налог с продаж». Налогами облагались транспортные средства и недвижимость. Не забыли и о детишках: китайчата в возрасте от трех до четырнадцати лет стали плательщиками подушного налога. И все больше продавалось прав на откупа: «спор о соли и железе» был решен однозначно.

В целом, однако, в сердцах рядовых китайцев гордость за свершения явно перевесила тяжесть затраченных трудов, а жизнь в Поднебесной в ту эпоху можно оценивать как достаточно благополучную. Недаром правление У-ди оставило о себе память как о примере для подражания всем прочим Сынам Неба. А дух народа Поднебесной стал таков, что до какого разброда не дошла бы страна, в каком горестном положении не оказалась – всегда находились силы, способные восстановить утраченное.

Во времена У-ди творил великий историк Сыма Цянь (145—86 гг. до н. э.), заслуживший у европейских коллег прозвание «китайский Тацит». Его отец занимал при дворе важную должность главного астролога, проявил себя как певец и рассказчик, и император весьма ценил его. Он и начал собирать материалы для книги по истории – завещав продолжение своего труда сыну.

Сыма Цянь служил при дворе, выполнял ответственные поручения, много путешествовал – не забывая ученых занятий. Но в 99 г. до н. э. над ним разразилась гроза. На севере полководец Ли Лин в безнадежной ситуации сдался орде хунну и предпочел не возвращаться из плена – за сдачу неприятелю его ждала неминуемая казнь. Но вместо него на плахе оказались его мать, жена и сын. Историк пытался вступиться за несчастных, но это было расценено как обвинение в несправедливости по адресу Сына Неба, и Сыму Цяня приговорили за это к оскоплению. Он не был обладателем высокого ранга, что могло смягчить его участь, не было ни богатства, ни влиятельных связей – и жестокий приговор был исполнен.

Изувеченный историк продолжил труд своей жизни. Его «Исторические записки» в последнем советском издании вместились в восемь объемистых томов. Там есть такие автобиографические строки: «И я имел желание: исследовать все то, что существует между небом и людьми, проникнуть в сущность изменений с глубокой древности до наших дней и рассказать об этом всем устами одного лица. Но черновик мой не был завершен, когда несчастье меня постигло. Я сожалел, что дела не закончил. Вот почему мучительное наказание без гнева, без недовольства перенес. Теперь действительно я книгу эту написал. Я передал ее достойным людям и в городе, в столице ее распространил. Итак, я заплатил сторицей за прежний свой позор».