Немецкие субмарины в бою. Воспоминания участников боевых действий. 1939-1945 - Йохан Бреннеке Страница 33

Год спустя «U-331» пополнила собой число потерь, а Тизенхаузен и его команда стали военнопленными. Однажды — это было в январе 1943 года — его вывезли из лагеря военнопленных в Лондон, в адмиралтейство. По дороге сопровождавшие Тизенхаузена офицеры ВВС и ВМФ пригласили его на чашку чая в переполненный «Риджент Палас отель» — как если бы это было в мирное время. Они прекрасно провели время, потому что его хозяева не делали попыток выведать у него какие-то военные тайны. Но все равно это было испытанием, видом психологического эксперимента с целью проверить, проанализировать в условиях внешне дружеской обстановки характер одного из командиров подводных лодок.

* * *

Дополнительный свет на подводную войну в Средиземном море прольет лейтенант Шондер, который командовал там подводной лодкой «U-77». Позже, командуя подводной лодкой «U-200», он пропал у берегов Исландии. Вот его рассказ:

«Из-за крайне высокой активности британской воздушной разведки, которая действовала в большей части воздушного пространства вне зоны досягаемости германских истребителей, подводные лодки не имели возможности воевать днем у недружественных берегов Африки. Помимо того в этом ограниченном пространстве разгуливала масса эсминцев и прочих патрульных кораблей. И вся эта мелочь, конечно, понимала, что лодкам нужна добыча покрупнее, и пользовалась этим.

Часто, особенно длинными летними днями, лодкам приходилось пребывать в подводном положении по четырнадцать, а то и по шестнадцать часов. А это означало, что командирам приходилось заботиться о том, чтобы состояние людей не выходило за пределы, когда держаться становилось невмоготу. Несмотря на всякие умные приспособления для очистки воздуха, воздух на лодке быстро становился тяжелым для дыхания. Поэтому командиру приходилось следить за тем, чтобы работы и передвижения сокращались до минимума. Приготовление пищи также приходилось сводить к минимуму, чтобы камбузные пары не отравляли воздух. Большой обед приходилось переносить на полночь, когда лодка всплывала. День превращался в ночь, а ночь в день, время к вечеру становилось утром. Таким „утром“ воздух становился плотным, он висел клейкой влажной массой, которую только что руками нельзя было потрогать. Он протекал между людьми и предметами, как расплавленное желе. Внутренняя обшивка корпуса запотевала, и с нее лилась вода. Капельки пота блестели на бледных заросших лицах людей, глаза впадали глубже обычного.

Для тех, кто не нес вахту, не требовалось приказов ограничить передвижения. Все чувствовали себя и без того измочаленными от жары и отсутствия воздуха.

Так проходил день, или, правильнее сказать, „подлодочная ночь“, в Средиземном море. После заката солнца Шондер готовился к всплытию. Кок готовил завтрак — солидный, вкусный, который ели в начале вечера. Вот такую жизнь, где все было поставлено с ног на голову, принуждены были вести подводники.

Вскоре после захода солнца наступало время долгожданного приказа: „Продуть балласт!“ Звуки шипения наполняли лодку. Первым на трап, ведущий в боевую рубку, ступал командир. Он открывал люк на мостик.

В следующий момент капитан был уже наверху и бросал пристальный и настороженный взгляд вокруг. Над головой было чистое небо, усыпанное звездами. Слева по борту тянулась длинная, узкая и темная полоска африканского берега. Слышно было, как чудесный свежий воздух бежит в лодку, и истосковавшиеся по свежему воздуху легкие жадно, почти с шумом поглощали его. Жужжали вентиляторы, гоня сладкий и чистый воздух во все углы и щели лодки.

И как обычно, ярко горел красный свет!

Но по крайней мере однажды эта рутинная процедура была нарушена.

Выйдя на мостик, командир замер и прислушался. Потом обратился к вахтенному офицеру:

— Вы слышите что-нибудь?

— По-моему, слышу. Вроде самолет.

— Точно, самолет. Боевая тревога! По местам стоять, к погружению готовиться!

Пока спускались в лодку, звук мотора стал явным, он гнал людей внутрь. Тень мелькнула над лодкой, заслонив на мгновение звезды, потом раздался свистящий звук, потом шипение и всплеск рядом с лодкой, и командира, который оставался еще на мостике и успел вцепиться в поручни ограждения мостика, окатило водой и сбило с ног. Лодку швырнуло, она изогнулась и, казалось, вот-вот переломится. Внизу полетели стекла измерительных приборов, людей сбросило с мест, вырубилось освещение. Загорелись огни переносок и аварийных фонарей, осветивших сцену погрома.

— Отставить погружение! — закричал командир.

Ему вовсе не хотелось подставлять себя под бомбежку в ходе или после погружения, и он решил отогнать надоедливую муху зенитным огнем.

Раздался отрывистый лай выстрелов зенитных автоматов.

— Боеприпасы! Боеприпасы наверх! — услышали в лодке.

Эта команда сверху разнеслась по лодке, но снаряды нельзя было доставить наверх, потому что заклинило дверцы водонепроницаемых переборок, что вели из центрального отсека. По ту сторону остался механик. Те, кто был рядом с ним, отчаянно пытались отдраить переборочную дверцу.

— Навались! И — разом!

Удалось. Крышка люка боевой рубки тоже оказалась слегка деформированной. И за нее взялись умелые руки. Наконец путь наверх был свободен.

На самом деле с момента начала атаки с воздуха прошли считаные секунды, а работа была проделана споро и без суеты. Руками подали на мостик боеприпасы. У зенитчиков была прекрасная цель. Нужно было целиться туда, откуда шла трассирующая нить. Но британский самолет предпочел уйти из-под огня подводной лодки. Он только выпустил осветительные ракеты, чтобы убедиться, что немецкая подводная лодка продолжает идти своим путем.

Освещение на „U-77“ восстановили, и люди осмотрелись по сторонам. Некоторые были бледноваты. Им сегодня повезло. Они смахивали рукавами капли пота с лиц. Под ногами повсюду хрустело стекло. К командиру стали поступать доклады из отсеков.

— Мы не в состоянии погружаться, — сообщил механик.

— Вы сможете исправить все собственными силами?

— Сможем, но это потребует много времени.

— Тогда не теряйте ни секунды, начинайте!

Бомбы до этого падали и в пяти метрах от лодки, и рвались в двух десятках метрах под ней, так что ее всю перетряхнуло от носа до кормы.

— Я хотел бы пожать руки тем ребятам, которые строили эту лодку, — сказал командир.

— А я хотел бы пожать руку вам, — во всеуслышание произнес механик. — Если бы вы не отменили погружение, мы тут сейчас не стояли бы.

Радиостанция бездействовала, так что Шондер не мог сообщить на базу, что идет на другую позицию, и это чуть не возымело катастрофические последствия.

В 11 часов утра „U-77“ оказалась снова среди ада воющих и свистящих бомб. Слева и справа, впереди и за кормой из моря вздымались гигантские столбы воды. С лодки увидели идущие на большой высоте самолеты. Это были немецкие „Ю-88“, летевшие в Африку и обнаружившие с высоты кильватерный след подводной лодки.