Лицензия на вербовку - Игорь Атаманенко Страница 33
Лицензия на вербовку - Игорь Атаманенко читать онлайн бесплатно
Однако, судя по всему, этот факт Гольдмана не очень беспокоил. Что свидетельствовало о том, что ему важен сам процесс, а не итог карточной баталии.
При любом исходе игры он с неизменной улыбкой отдавал или забирал деньги и непременно заказывал для всех по рюмке сухого «мартини».
Никого из партеров не интересовало, где доктор берёт деньги, хотя они и подозревали, что их происхождение не совсем безупречно, а может быть, и незаконно.
По одной из версий, о которых русскому разведчику доложила агентура из числа местных жителей, Гольдман подпольно абортировал состоятельных аборигенок. По другой — кроме отправления основной профессии он скупал крупные партии опийного мака и переправлял его в европейские лаборатории для переработки в героин.
Об этих версиях партнёры Гольдмана знали, но никто из них не пытался ни подтвердить, ни опровергнуть их. Да и какая им польза от этих подозрений, если у каждого из них были свои «тараканы в голове» и свой «скелет в шкафу»?
Гржинек приторговывал чешским хрусталём, в основном люстрами, которые у местной знати пользовались огромным успехом.
Каменский делал бизнес на дешёвых польских лекарствах и янтаре, который под видом «осколков Луны» шёл нарасхват.
Как ни странно, лишь консул ничем не торговал. Впрочем, ничем, кроме въездных виз в ГДР, у него и возможности-то торговать не было. Но кому они здесь, в Непале, да и вообще в мире, нужны? Непальцев, желающих взглянуть вблизи на «витрину социализма», Полещук что-то не встречал. Поэтому наличие свободных денег у гэдээровского дипломата капитан объяснил просто: Фогель — платный агент Министерства государственной безопасности (МГБ) Германской Демократической Республики.
«Раз у консула водятся деньжата, которых хватает на картёжные забавы, — рассуждал Полещук, — значит, он подключен к какой-то оперативной разработке. Иначе на какие шиши играл бы Фогель, ведь у всех гэдээровских дипломатов нищенская зарплата!
Не исключено, что объектом заинтересованности МГБ, по которому работает Фогель, как раз и является Гольдман. Таким образом, если моему шефу, полковнику Тимофееву, станет известно о моих визитах в казино, я своё присутствие смогу оправдать необходимостью “пощупать за вымя” доктора, чтобы оценить, может ли он представлять для нас оперативный интерес…
Но пока информация о том, что я посещаю казино, дойдёт до резидента, я уже успею “высадить” и Гольдмана, и консула из денег.
Выворачивать карманы братьям-демократам я не намерен, и не потому, что испытываю к ним чувство идеологической солидарности, отнюдь! Просто с них много не получишь, так как играют они на те деньги, которые эпизодически им случается урвать…
Кстати, есть ещё одна причина, почему можно чувствовать себя спокойно в компании братьев по идеологии: они никому не проболтаются, что к игре подключился советский дипломат. Ведь для каждого из них это означает саморазоблачение, ибо откуда ты знаешь, что атташе по культуре посольства СССР посещает казино, если сам там не бываешь? Так что болтовня для них чревата досрочным откомандированием из Непала, — им же категорически запрещено посещать злачные места…
Этот расклад меня вполне устраивает, — подвёл итог Полещук. — В общем, смелее в бой, тореадор!»
Консул первый заметил Полещука, когда тот перешагнул порог кабинета для игры в карты и, как ему показалось, даже заговорщицки подмигнул.
«Очень даже может быть, что он меня узнал, — решил про себя разведчик, — мы же неоднократно встречались на дипломатических приёмах, хотя представлены друг другу не были. Что ж, это знакомство не повредит — если карта не пойдёт, будет у кого перехватить сотню-другую…»
Все встали.
Полещук, чтобы упредить возможный угодливый жест Фогеля, поспешил представиться сам. Таким образом, разведчик дал знать консулу, что их знакомство должно остаться тайной для остальных партнеров.
Чех и поляк, узнав, что вновь прибывший — советский дипломат, то есть «старший брат», от которого можно ожидать подвоха, поостереглись оглашать свои должности, назвав только свои имена.
По окончании церемонии рукопожатий и дежурных улыбок русскому дипломату предложили занять место за столом и взять карту. Предложение прозвучало сигналом, что он принят в компанию сразу и без предварительных условий, — так наркоманы со стажем охотно делятся с новичком своей дозой зелья, чтобы покрепче пристегнуть его к своей колеснице… Однако сегодня Полещук не собирался бросаться в воду, не зная броду, — он намерен был реализовать заготовленный план пункт за пунктом.
— Господа, — обратился капитан к собравшимся так, будто и не ведал, что перед ним почти сплошь «товарищи», а не господа, — я просто хотел понаблюдать за игрой… С вашего позволения, конечно!
— Аппетит приходит во время еды, господин атташе, — произнёс Гольдман, — боюсь, что у вас он может появиться именно в тот момент, когда яства на столе закончатся…
— Что ж, в таком случае я не премину явиться к следующей обедне, — парировал Полещук.
Собравшиеся ответили на реплику дежурными улыбками. Полещук, чтобы ускорить процесс сближения, придвинулся к столу и стал наблюдать за игрой, исподволь присматриваясь к игрокам.
Начал с консула, который своими барскими манерами и обстоятельностью значительно отличался от своих компаньонов.
Консул, высокий, худощавый пятидесятилетний мужчина, с благородными чертами лица, с рыжеватой, уже седеющей шевелюрой и подстриженными на английский манер усиками, в своём строгом темно-коричневом костюме напоминал Полещуку университетского профессора, экзаменующего нерадивых студентов. Впечатление дополнял взгляд Фогеля. О, это был взгляд человековеда и… актёра одновременно! В его серо-зелёных глазах поочередно сменялась целая гамма эмоций: цепкие и хищные, они в одно мгновение могли стать ироничными и даже обволакивающе нежными. Странно, но при этом выражение лица оставалось неизменно бесстрастным.
Гржинек был полной противоположностью консула.
«Рожа никудышняя, ни носа, ни глаз, — отметил про себя Полещук, — никакого выражения — петля от наволочки, да и только. С такой внешностью тебе бы, пан Мирослав, не дипломатом — сыщиком в “наружке” служить: пройдёшь рядом — никто и не заметит…»
Первый секретарь польского посольства Каменский производил отталкивающее впечатление: непропорционально большая голова с огромными залысинами раскачивалась на длинной шее, прикреплённой к щуплому, по-детски хрупкому телу с короткими кривыми ножками. Его надутые пухлые губки демонстрировали преждевременную обиду на окружающий мир.
«Ницше, вылитый Ницше! Горба на спине ему не хватает и… ума! А в остальном… Да и закомплексованность та же. Вообще, давно замечено: чем меньше человек, тем больше его комплексы», — сделал заключение Полещук, понаблюдав за поляком.
Однако самой колоритной фигурой в компании был Гольдман.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments