Вангол - Владимир Прасолов Страница 33

— Этот в самую пору придётся.

Такие разговоры говорились, чтобы запутать злых духов, которые могли помешать свадьбе. Сам Вангол сидел в своём чуме и думал о том, что скоро он станет женатым человеком, его Тинга будет рядом с ним всегда и он проживёт с ней всю жизнь, а состарившись, будет, как Такдыган, учить своих внуков таёжным промыслам. Он полюбил тайгу, полюбил эту суровую и величественную природу, полюбил женщину, которая была её неотделимой частью. Всю зимнюю добычу мехов Вангола унёс Такдыган в качестве выкупа за Тингу, ничего другого у Вангола не было. Впервые в роду Такдыгана девушку отдавали за столь малый выкуп, но случай был особый, и, конечно, сватовство удалось. Свадьбу назначили через день, и счастливые молодые вовсю готовились к этому событию. Гостей на свадьбу не ждали, все понимали это, и никто, кроме Ошаны, не печалился по этому поводу. Она вспоминала свою свадьбу, множество родичей и гостей, приехавших даже издалека. Наготовив угощений, в день свадьбы все собрались в чуме Ошаны и, усадив молодых, дарили им подарки. А гости пожаловали нежданные и незваные. Взволнованный свадебными процедурами, Вангол не сразу понял причину своего внутреннего беспокойства, он не мог покинуть чум в столь торжественный момент, но каким-то внутренним чутьём уже чувствовал приближение опасности, он её слышал. Слышал отдалённые людские голоса, звук ударов лошадиных кованых копыт, приближались люди, чужие люди. Такдыган, вышедший из чума, тут же вернулся, по его лицу было видно — в стойбище входил караван. По эвенкийским обычаям любой человек, приехавший на орочонское стойбище, признавался и принимался как желанный гость. Он мог гостить сколько угодно и питаться из общего котла, получая лучшие куски мяса и рыбы. Таковы были обычаи, и Такдыган, сказав, что на свадьбу пожаловали гости, тут же вышел им навстречу. Следом вышла взволнованная Ошана. Вангол с Тингой оставались на своём месте молодожёнов. Внешне сохраняя спокойствие, Вангол был как натянутая струна. Впервые за эти годы он увидит людей из того, отвергнувшего его мира. Кто эти люди, что предпримут, признав в нём русского, вдруг это вообще приехали за ним, каким-то образом выследив его. Мысли метались в голове Вангола, Тинга, чувствовавшая его состояние, прижалась к нему плечом, крепко сжав руку. Вангол страшно сожалел, что всё оружие осталось в его чуме, единственный лук Ошаны и колчан со стрелами висел за его спиной в глубине чума. Он попросил Тингу положить позади их спин пальму. Несколько успокоившись, Вангол был готов к любым действиям.

Он, ещё не видя, кто приехал в стойбище, знал, что это четверо мужчин и одна женщина, все конные и вооружены. Он не чувствовал агрессивности в их намерениях, но опасность исходила от них, и он её каким-то образом ощущал.

Оживлённые голоса людей приближались, и вот, распахнув полог, в чум вошла Ошана и следом за ней пятеро приехавших. Такдыган вошёл последним и предложил гостям рассаживаться и угощаться. Приехавшие выглядели если не замученными до смерти, то наверняка сильно, очень сильно уставшими. Они были удивлены и обрадованы тем, что вышли в этих местах к стойбищу орочон да ещё попали на свадьбу.

— Начальник геолого-разведочной экспедиции Семён Моисеевич Пучинский, — представился вошедший первым, среднего роста мужчина с жёсткими, кудрявыми, чёрными с проседью волосами на крупной, крепко посаженной голове. Карие, очень живые глаза и большой нос говорили сами за себя, это был представитель еврейского народа, но той его части, которая не сидит в лавках, подсчитывая дебеты с кредитами, а той, которая всегда рвётся на поиски чего-то нового в жизни. — А это мои коллеги и друзья, Нина Фёдоровна Мыскова, мой заместитель по науке. Андрей Платоныч Новиков, геолог и изыскатель, и два наших юных путешественника и первооткрывателя, студенты Игорь и Володя. Мы очень рады встрече с людьми, живущими в таком тесном единстве с природой, и поздравляем вас с торжеством. Просим принять наш скромный подарок молодым.

С этими словами Семён Моисеевич энергично повернулся к своим сидевшим друзьям. Поддержанный их одобрением, вытащил вещевой мешок, выложил из него штормовку защитного цвета и штаны такого же цвета из тонкого брезента со множеством карманов, сверху на одежду Новиков положил большой охотничий нож с костяной рукоятью в кожаных, отделанных медными заклёпками ножнах.

— Это — жениху. А это — невесте. — С такими словами он вытащил и развернул перед молодыми тёмно-синее, с красными розами, шёлковое платье.

Ошана и Тинга не могли скрыть восторга от такого невиданной красоты подарка. Поблагодарив гостей за подарки, Ошана с младшей дочерью стали подавать всем кушанья. Вангол сохранял молчание, осторожно разглядывая гостей. Все были одеты в какую-то полувоенную форму из тонкого, но прочного материала защитного цвета.

Женщина, фигурой больше напоминавшая хрупкую девчонку, с тонкой талией и короткой стрижкой, вероятно, была вынослива и сильна. Её очень выразительные голубые глаза, тонкие брови вразлёт и маленькие пухлые губы на обветренном и загорелом лице свидетельствовали об этом. Она, энергично и ловко орудуя ножом, расправлялась с куском жареной оленины, запивая мясо брусничным настоем. Новиков, русоволосый, с чуть заметной сединой в усах мужчина, лет под пятьдесят, с добрым открытым лицом, серыми глазами и большими мускулистыми руками, ел степенно и со смаком, с хрустом ломая кости, руками отправляя в рот жирные куски.

Молодые парни Владимир и Игорь были чем-то похожи, оба высокие и стройные, ещё угловатые, оба темноволосы и сероглазы, с несколько вздёрнутыми носами. Наверное стесняясь, ели аккуратно и тихо о чём-то переговаривались между собой, бросая взгляды на молодых. Охая и ахая от удовольствия, нахваливая без умолку хозяйку очага Ошану и её прекрасную дочь, восхищаясь необычно вкусной пищей, начальник экспедиции Семён Моисеевич уплетал жареную рыбу. Он ел её руками, аппетитно облизывая стекавший по пальцам жир.

— Под такую закуску и нет водки, ну надо же, — смеясь, возмущался он, — такой рыбки ни в одном ресторане не попробуешь, тает, прямо тает во рту. Ай, хозяйка, ай, кудесница. Ох, лопну, ей-богу. Повезло жениху такую тёщу иметь. А невеста-то, невеста, вы только посмотрите, какая прелесть, сияет, как распустившийся цветок, — не умолкал Семён Моисеевич, и от его разговора в компании стало весело и легко, как будто все были давние знакомые.

Такдыган с улыбкой и ободряюще смотрел на Вангола и Тингу. Ошана, обласканная похвалами и вниманием гостей, улыбаясь и смеясь шуткам Семёна Моисеевича, подкладывала прямо с огня свои мясные и рыбные деликатесы. Скоро все насытились и с любопытством смотрели на старого Такдыгана, который, покачивая седой головой, вполголоса напевал какую-то мелодию, монотонно ударяя пальцами в небольшой кожаный бубен. Ошана и её дочери замерли, Вангол внимательно слушал песню предков этого древнего народа, пытаясь понять её потаённый и величественный смысл. Закончив песнь, Такдыган, обращаясь к матери невесты, сказал:

— Пора молодой хозяйке войти в свой чум и принимать гостей там.

Все стали выходить. Вангол, подхватив на руки Тингу, вышел из чума и, не опуская её на землю, усадил верхом на оленя, которого подвёл Такдыган. Ведя оленя, Вангол направился к своему чуму. Следом двинулась Ошана с младшей дочерью, Такдыган и гости. Маленькая процессия, преодолев около сорока метров, остановилась у нового чума Вангола. Тинга, ни разу не оглянувшись, как требовал обычай, вошла в чум. С этого мгновения она стала женой Вангола и хозяйкой очага.