Тайны Балтийской Атлантиды - Вольфганг Акунов Страница 33

Граф А. К. Толстой. «Боривой»

Захватив священный град руян Аркону, торжествующие победители сорвали пурпурные завесы святилища (оказавшиеся, если верить Саксону, весьма ветхими, несмотря на свой внушительный внешний вид) и завладели священным мечом Святовита, изукрашенным серебром. Ударами топоров (видимо — «бородовидных») четырехликий деревянный истукан был подрублен у самых голеней. Колоссальный идол Свантевита рухнул, после чего благочестивые даны и поморяне узрели обитавшего в капище злого духа в образе черного животного («Неожиданно из глубины храма выбежал демон в обличье какого-то черного животного и быстро скрылся с глаз собравшихся вокруг»). Поскольку побежденные датско-поморскими «крестоносцами» руяне отказались выволакивать из капища на канатах поверженного идола, пришлось поручить эту благочестивую и ответственную миссию «оказавшимся в городе чужеземцам». Очевидно, эти упомянутыми Саксоном «чужеземцы» были торговцами, чье присутствие в Арконе — во всяком случае, в сезон торговли сельдью в ноябре — было засвидетельствовано и Гельмольдом из Босау. «После этого наши (датчане и поморяне — В. А.) точно так же сожгли и само святилище, а на его месте построили базилику (римско-католический христианский храм — В. А.), для строительства которой было употреблено дерево, заготовленное для сооружения военных орудий, обратив средства ведения войны на строительство мирной обители» («Деяния данов»). Систематически проводимые на мысе Аркона, начиная с 1969 года, археологические раскопки, в ходе которых были обнаружены, между прочим, и товары активно торговавших в священном городе купцов, подтвердили эти сообщения хронистов. При этом, кстати, выяснилось, что раскопанные немецким археологом Карлом Шуххардтом еще в 1921 году предполагаемые руины, сочтенные им остатками стен храма руянского четырехликого бога, были в действительности лишь всего лишь нагромоздившимися с течением времени наносами и (выражаясь геологическим языком) моренным материалом, развалины же храма Свантевита были задолго до того поглощены бурными волнами Балтики, как славянский «Старый Волин» — болотом и зыбучими песками.

Глядя вниз с высоты мыса Аркона, при определенном направлении ветра можно видеть море в Луве «свирепствующим неистовым течением», в Лее — «на вид очень зеленым», иногда же — «беловатым», то есть окрашенным в белый цвет от вымываемых меловых пород — вот вам и упомянутый Адамом Бременским «Нептун троякого вида» (то есть — Нептун трех разных цветов) в районе Юмны! Помните, уважаемые читатели: «Ибо остров тот омывается тремя рукавами, из которых один, как говорят, на вид очень зеленый, второй — беловатый, а третий — свирепствует неистовым течением»? Тем более, что в зоне прибоя археологи не раз находили вымытые из обрушившегося берега — хорошо сохранившееся в земле артефакты — то тесло древнего ремесленника, то коренной зуб лошади (не из храмовой ли конюшни Святовита?), то фрагменты человеческого черепа, порой со следами механических повереждений — опять-таки свидетельства истории Арконы «в миниатюрном формате». Нельзя ли предположить, что магистр Адам Бременский воспевал и восхвалял под именем «Юмны» именно священный град язычников Аркону, как очевидное, внушительное свидетельство власти ранов над Балтийским морем и культа Свантевита, буквально притягивавший к себе, как магнит, даже купцов из дальних краев? Не зря ведь остров Рюген-Руян так часто ассоциируют у нас на матушке Руси с явно созвучным ему по названию сказочным «островом Буяном» славянского, и в том числе — нашего, русского, фольклора!

Сказочный остров Буян славянского фольклора (преображенная народной фаназией память о священном Руяне)

По крайней мере, со времен нашего замечательного соотечественника Александра Николаевича Афанасьева, исследователя духовной культуры славянских народов, историка, фольклориста и литературоведа, принято считать, что «у славян Буяном назывался священный для всех славянских племен остров Рюен, позднее названный Рюген». Гора Триглав, которая находится там, олицетворялась в образе волшебного «камня Алатыря». Афанасьев подчеркивает, что практически во всех старинных русских заговорах упоминается этот остров Буян, лежащий посреди «синя моря-Окияна». Лежит этот остров за тридевять земель, в тридевятом царстве, посреди моря-океана. Буян играет весьма важную роль в наших народных преданиях: чародейные заговоры, обращающиеся к стихиям, почти всегда начинаются со слов: «На море, на Окияне, на острове Буяне», без чего не сильно ни одно заклятие. На нем лежит бел-горюч камень Алатырь, на этом острове сосредоточены все могучие силы весенних гроз, все мифические олицетворения громов, ветров и бури; тут обретаются и змея, всем змеям старшая и большая, и вещий ворон, всем воронам старший брат, который клюет Огненного Змея, и птица, всем птицам старшая и большая, с медным клювом и железными когтями, и пчелиная матка, всем маткам старшая. То есть на острове Буяне лежит громоносный змей, гнездится птица-буря и роятся пчелы-молнии, посылающие на землю медовую влагу дождя: так обожествляли наши предки явления природы, одушевляя их прекрасными, поэтическими образами. По мнению народному, от обитателей острова Буяна произошли все земные птицы, насекомые и гады. По свидетельству заговоров, на том же острове восседают и дева Заря, и сам Перун (как видно, вытеснивший из народной коллективной памяти не менее могущественного бога Святовита), который гонит в колеснице гром с великим дождем. И дуб — мировое древо — растет тут, и тоски, наводящие любовь в сердце молодцев и девиц, и старики-мудрецы, способные дать ответ на любой вопрос, и железный сундук стоит, в котором хранятся чародейные сокровища, помогающие герою одолеть зло. Сюда обращался древний славянин со своими мольбами, упрашивая богов, победителей зимы и создателей летнего плодородия, исцелить его от ран и болезней, даровать ему воинскую доблесть, послать счастье в любви, на охоте и в домашнем быту. И оборотень взывает в своем заговоре к острову Буяну, и ратный человек, идущий на войну, и раненый, и хворый, и влюбленный…