Обыкновенный спецназ. Из жизни 24-й бригады спецназа ГРУ - Андрей Бронников Страница 33

Неизвестно, чем бы вся эта клоунада закончилась, если бы не комбриг. Григорий Ананьевич появился одним из последних. Слава богу, он был без ведра, но в портупее и с пистолетом. Те чувства, которые испытал Колб, когда посыльный сообщил ему о том, что бригада поднята по тревоге, сейчас отражались у него на лице. Командир был очень зол. К этому моменту он уже был курсе происходящего и прямым ходом направился к начальнику политотдела. С перекошенным от злости лицом он что-то говорил Ясевичу. Федырко услышал, о чём шла речь, и тут же дал команду «отбой». Начальник политотдела тем временем подошёл к Астахову и жестко бросил тому несколько фраз.

Битва за воду не состоялась, но это было только началом борьбы за выживание части.

Офицерский состав мгновенно разошёлся по домам. Ещё через несколько минут партия в преферанс продолжилась.

Афганистан, 1987 год

Глубока старинная японская мудрость, утверждающая: «будущего нет». Настоящее слишком мимолетно, чтобы на него опираться в жизни. Остаётся только прошлое, да и оно с годами меняется. Зачем люди меняют прошлое? Может, чтобы чувствовать себя увереннее, сильнее, умнее в быстротечном настоящем? Нет ответа.

Тогда в 6.50 утра 31 октября 1987 года прошлое было трагичным, но ясным и честным. Люди приходили в себя от шока, скорбели, и не было у них тех мыслей, что родились позже. И не только у них. Спустя дни и недели это прошлое в газетных статьях и наградных листах уже стало другим, вернее, оно стало разным, а через два-три года прошлое изменилось ещё больше. Оно сильно напоминало то первоначальное – ясное и честное, но акценты были расставлены уже не там и не так. Через двенадцать лет прошлое изменилось до неузнаваемости.

Все люди, участвовавшие в этих переменах, были по-своему правы, но только по-своему. Право это никто не силах у них отобрать, кроме собственной совести. Она же – совесть – и даёт это право. Да и посредник между прошлым и настоящим – человеческая память – бывает порой обманчива и лжива. Кому-то она помогает избавиться от комплекса вины, и вот уже хронология событий меняется в нужную сторону. Кому-то сквозь призму жизненного опыта подсказывает неправильные по сути происшедшего, но мудрые по жизни выводы. И вот уже «могло бы быть» превращается в твердое «так было!». Как ни напрягай зрение, а сквозь запотевшее стекло деталей не разглядишь.

Истину мы уже не узнаем никогда. Все, кто её знал, погибли. По этой причине было бы неверно высказывать сейчас очередную версию событий, выдавая её за истину.

К счастью, у меня есть возможность вернуться в то раннее утро 31 октября 1987 года, минуя ненадёжного посредника – человеческую память.

Пожалуй, самый близкий друг Олега Онищука, как в Афганистане, так и в За-байкальском округе, – старший лейтенант Зайков сообщил мне об этом трагическом известии в письме, и оно у меня сохранилось. Привожу отрывки из того него, сохранив орфографию.

«Сейчас знаю обстоятельства его гибели, что и как было. Но начну по порядку. Это один из тех, кто после Женьки Сергеева воевал в том батальоне, воевал в прямом смысле этого слова. Ни один из его выходов не заканчивался для духов просто так, то есть каждый раз был результат, самое меньшее 3–4 ствола, а самое большое это его последний раз, когда даже мёртвый дал результат. У меня сейчас находится фотография его последнего результата – мужики прислали: миномет, безоткатки, ДШК, Эрликон, гранатомёты, штук тридцать стволов, мины, боеприпасы. Дело не в ржавых стволах, не за них мы воюем. Дело в отношении. Он никогда не отсиживался за спиной. Он презирал этих ублюдков, знал их настоящую цену, их лицо. И как мог, так их и бил.

Короче, в 20.00 часов забил машину, досмотрел, достал стволы, короче, всё, что в ней было, но что-то там ещё оставалось. Вызвал “грачей”, но их не дали, а на 6.00 было снятие вертушками. В 5.30 пошёл ещё раз досмотреть уже по свету. А место там такое, рядом укрепрайон, кишлачная зона. Духи к утру подтянулись, сделали засаду возле машины. А когда Олег пошел, ударили по блоку с двух сторон, сбили блок, обошли и его вместе с 7-ю мужиками забили с горки. Вертушки подошли только в 6.50, когда всё было кончено. Приземлились прямо на головы духов, те бежать в наших куртках и головных уборах. Наши подумали, что это свои спаслись. Короче, издевались над телами как хотели. Трое из них подорвались гранатами, в том числе и Олег. Его забили – через грудь очередь, челюсть снесена и штык в голову.

Да и как успокоишься? Слишком живы воспоминания и о совместной службе в Забайкалье, и в Чирчике, и тут. Незадолго до 30 октября он у нас лежал в госпитале, и я к нему ходил, носил покушать, газеты, книги, да просто поговорить. Потом он жил у меня дня три. Говорил ему: Олежка, оклемайся после желтухи, не торопись. Вместе обсуждали план моего выхода, когда я вечером ушёл, в ночь первого забил, а утром мы уже обсуждали этот выход. Место и маршрут ведь он мне подсказал. У него родилась вторая дочь, которую он так и не увидел…

…но мы должны помнить и напоминать, что мы помним и никогда не забудем. Я думаю, ты со мной согласишься.

Жизнь всё-таки очень часто несправедлива к людям: хорошие люди погибают, а плохие ещё долго будут коптить небо.

Заканчиваю на этом. Пиши. Саня.

4/11/87 г.»

«…Разве важно сейчас, кто как погиб и был ли этот третий подорвавший себя гранатой? Это всё предположения и домыслы. Фактом остаётся лишь то, что поддержка и помощь не пришли вовремя, а командир рассчитывал на это. Проспали Олега и всех его бойцов.

Мне мужики говорили, лучше не ходить и не смотреть эти последние фотографии. Знаешь лучше любых плакатов и призывов и ничего не надо говорить и не надо призывать.

Олежку узнал только по большому лбу и залысинам и носу, остальное страшно писать. Издевались, как хотели. Было три банды около двухсот человек, три миномета, шесть ДШК, 2 ЗТУ. Как только вечером они залегли – эта банда, а вернее три, стали прочёсывать местность, и к утру их место вычислили. А когда Олег ещё раз пошел на досмотр, то это было, как говорится, делом техники. Хотя оно обошлось духам в 60 человек. А когда подошла авиация с нашими (через 50 минут, т. е. вместо 6.00 в 6.50), ещё около сотки положили. Дорого обошлись духам наши мужики. Жаль, что не я Бог или Аллах, т. е. не распоряжаюсь судьбами людей. Я бы и 100 этих ублюдков за 1 нашего не отдал бы. Но так вот получилось. Агитация проведена. А жизнь покажет.

На этом заканчиваю. Пиши. Саня.

9.11.87»

Очень часто поднимается вопрос: зачем и почему ст. лейтенант Онищук пошёл на тот роковой досмотр? Не будет единого ответа на эти вопросы никогда! У меня, например, даже не возникло такого вопроса. И у автора письма тоже, более того, он даёт свой ответ.

«Дело не в ржавых стволах, не за них мы воюем. Дело в отношении. Он никогда не отсиживался за спиной. Он презирал этих ублюдков, знал их настоящую цену, их лицо. И как мог, так их и бил…»

Кто-то искренне не может понять, зачем пошёл, а кто-то вообще пропустил бы ту машину мимо. Поэтому и ответы у всех разные, такие же разные, как взгляды на жизнь, на воинский долг, на звание офицера.