Легенды и предания Древней Индии - Судхин Гхош Страница 32

– Значит, ты хочешь отвлечь мое внимание?

– Вздор! Разве человеческие слезы могут отвлечь внимание дикого зверя?

– Тогда почему же ты плачешь? Скажи мне, и я окажу тебе милость: отпущу тебя на сутки под честное слово. Поклянись на своем мече, что завтра в этот же час ты вернешься сюда безоружный и без войска.

Сура-Сен принял предложение Лайонела и открыл причину своих слез.

– Я должен встретиться с поэтом из далекой страны, – сказал он. – Этот бедный человек рассчитывает на мою помощь, и, если я подведу его, сердце его будет разбито.

– Сура-Сен, такого лицемера, как ты, свет еще не видывал. В свой последний час человек может проливать слезы по своей жене, детям, друзьям и родным, своему богатству, красоте дня и ночи. Смерть смотрит тебе в лицо, а ты утверждаешь, что сокрушаешься о бедном поэте. Но поступай как хочешь. Отправляйся в Бенарес и поговори с этим поэтом.

Когда Сура-Сен ушел, Лайонел задумался о своем прошлом, и вдруг ему страстно захотелось, чтобы прежний друг нарушил клятву и не вернулся в лес. Лайонела охватило раскаяние. Он знал, что Сура-Сен мастерски владеет своим мечом, но не пустил его в ход, когда Лайонел напал на него. Почему?

– Потому что я никогда не нападаю на друга, попавшего в беду, а как только я увидел тебя, сразу понял, что тебе нужна моя помощь.

На следующий день Лайонел был не в духе, он метался по лесу как безумный. Пытаясь успокоиться, он грыз кору с деревьев, но это ему не помогло. Тогда он бросился в погоню за оленем, настиг его, разорвал на куски и искупался в его крови. Потом обернулся к своему повару, решившему, что настал и его последний час. Отвесив слуге увесистый пинок, Лайонел освободил его от данной клятвы и велел убираться с глаз долой. Бедняга распростерся на земле, не зная, что ему теперь делать.

– Убирайся! – проревел Лайонел. – Убирайся и никогда больше не показывайся мне на глаза. Я устал от тебя.

Повар проворно вскочил на ноги и бросился бежать в сторону Бенареса.

Лайонел сел и попытался успокоиться. Когда это ему не удалось, он принялся реветь, пугая обитателей леса. Потом он стал спорить сам с собой и пришел к выводу, что вел себя глупо.

– Зря я отпустил повара, – сказал он себе. – Это из-за него я вынужден был бежать из Канчи, а теперь он станет распускать обо мне слухи в Бенаресе. Я хотел обойтись по справедливости с Сура-Сеном, но теперь это невозможно. Даже если я сожру его, победителем в этой схватке все равно будет он. В Бенаресе только и разговоров будет, что об их великолепном правителе! Сура-Сен – человек слова! Мертвый Сура-Сен восторжествует над живым Лайонелом. Его имя будут произносить с почтением, а мое – будут презирать. Они назовут меня предателем, людоедом. Если бы только Сура-Сен нарушил клятву и остался в своем дворце.

Лайонел совсем обезумел, увидев Сура-Сена – одного и без оружия.

– Зачем ты вернулся? – прорычал он. – Почему не оставил меня в покое? Хочешь, чтобы я сожрал тебя?

– Я лишь хочу сдержать свою клятву, – ответил Сура-Сен.

– К чему человеку держать слово, данное дикому зверю? Ведь ты сам назвал меня так. Разве может правитель Бенареса вести переговоры с чудовищем? Что случилось с твоим рассудком, Сура-Сен?

– Ты действительно чудовище, но тебе еще можно помочь.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что ты отпустил меня, чтобы я мог помочь бедному поэту.

– Помочь бедному поэту! – Лайонел расхохотался. – Что же он сказал тебе?

– Ничего, что могло бы заинтересовать тебя в твоем теперешнем положении. Поэзия не представляет ценности для львов, для диких зверей и людей, уподобившихся им.

Но любопытство Лайонела возрастало. Он хотел узнать, за какую поэму Сура-Сен готов был заплатить четырьмя сотнями золотых монет. Сура-Сен в свою очередь отказывался говорить об этом и процитировал лишь несколько строк из поэмы.

– Так это все, что твой драгоценный поэт дал тебе за мешок золота? – фыркнул Лайонел.

– Нет, – покачал головой Сура-Сен. – К чему цитировать тебе всю поэму? Не следует метать бисер перед свиньями.

– Предположим, я выполню четыре твоих желания – по одному за каждое четверостишие. Тогда ты прочтешь их мне? – спросил Лайонел.

– На таких условиях охотно.

И Сура-Сен объявил свои желания: Лайонел должен обуздать в себе зверя; он должен отпустить пленных и наградить их за причиненные страдания; и наконец, Лайонел должен постараться прожить долгую и благочестивую жизнь.

– О небеса, что за глупец! – воскликнул Лайонел. – Предположим, я сначала съем тебя, а потом выполню твои желания. Что будет тогда?

Сура-Сен ответил, что даже в этом случае он не изменит ни одного из своих желаний. Смерть его не страшит, сказал правитель Бенареса, ведь он вел достойную жизнь и ему не в чем себя упрекнуть.

– В конце концов, каждому перед смертью выпадают страдания, – произнес Сура-Сен.

Услышав эти слова, Лайонел устремился к Сура-Сену.

– Я хочу быть равным тебе! – проревел он.

– Потому я и пришел! – ответил Сура-Сен, раскрывая объятия.

Эти двое не вступили в смертельную схватку, как опасались пленные, сидевшие в яме. Напротив, они заключили друг друга в объятия, словно встретившиеся после долгой разлуки друзья. Лайонел снова стал прежним, и Сура-Сен с радостью прочел ему поэму, написанную поэтом из далекой страны.

Лайонел совершенно переменился, навсегда утратив свою звериную натуру. Позже, облаченный в пышные одеяния, он вместе с Сура-Сеном появился на празднике. Здесь он с радостью приветствовал артистов из Канчи. Вскоре по всему миру разнеслась весть о том, что король Канчи стал таким же покровителем искусства, как и правитель Бенареса.

Народ Канчи радовался возвращению своего короля, а повар предпочел остаться в Бенаресе, где открыл кондитерскую.