История христианской церкви. Том 2. Доникейское христианство. 100-325 г. по Р. Х. - Филипп Шафф Страница 32

Цельс со своим наигранным или реальным презрением к новой религии считал ее достаточно важной, чтобы выступить против нее в объемном труде под названием «Истинное слово», большие отрывки из которого Ориген точно цитирует в своем опровержении ^[99]. Судя по ним, автор был философом–эклектиком, широко образованным, умелым диалектиком, знакомым с Евангелиями, Посланиями и даже книгами Ветхого Завета. Он пишет то фривольным тоном эпикурейца, то искренним и полным достоинства тоном платоника. Иногда он выступает в поддержку народной языческой религии, например, в пользу ее учения о бесах; в других случаях поднимается над политеистическими представлениями, высказывая пантеистическую или скептическую точку зрения. Он использует все виды помощи, какие предлагала культура того времени, все орудия знания, здравого смысла, остроумия, сарказма и драматических эффектов стиля, чтобы доказать ложность христианства, и предвосхищает большую часть аргументов и софизмов деистов и неверующих более поздних времен. Но в целом его книга все равно остается очень поверхностной, непродуманной и легкомысленной, она может служить поразительным доказательством неспособности природного разума понять христианскую истину. В ней нет ощущения смирения, нет понимания бренности человеческой природы и потребности человека в искуплении; она полна языческих страстей и предрассудков, совершенно слепа к какой бы то ни было духовной реальности, поэтому не способна даже в малейшей степени оценить славу Искупителя и Его служение. Эта книга не нуждается в опровержениях, поскольку она опровергает сама себя.

Сначала Цельс представляет нам иудея, который обвиняет мать Иисуса в прелюбодеянии с солдатом по имени Пантера ^[100]; потом говорит об отречении Петра, предательстве Иуды и смерти Иисуса как противоречащих Его предполагаемой Божественности; называет воскресение обманом. Затем Цельс начинает свою атаку, и прежде всего выступает против самой идеи сверхъестественного, составляющей общее основание иудаизма и христианства. Разногласия между иудеями и христианами представляются ему такими же безумными, как борьба за тень осла. Иудеи верили, как и христиане, в пророчества об Искупителе мира и отличались от них только тем, что продолжали ждать пришествия Мессии. Но зачем было бы Богу вообще спускаться на землю или посылать кого–то другого? Он заранее знает обо всем, что происходит среди людей. Такое сошествие предполагает изменение, переход от добра ко злу, от приятного к ненавистному, от счастья к несчастью — что нежелательно и даже невозможно для божественной природы. В другом месте он говорит, что Бог беспокоится о людях не больше, чем об обезьянах или мухах. Цельс, таким образом, отрицает саму идею откровения, то в пантеистическом стиле, то в легкомысленной манере эпикурейского деизма, тем самым он отходит и от оснований народной языческой религии. В его представлении христианство вообще не имеет под собой разумной основы, его поддерживает воображаемый страх перед грядущим наказанием. Особо оскорбительными ему представляются обещания благовестил, обращенные к нищим и несчастным, учения о прощении грехов и рождении свыше и о телесном воскресении. Последнее он насмешливо называет надеждой червей, а не разумных душ. Взывать к всемогуществу Бога, по его мнению, нет никакого смысла, потому что Бог не может сделать ничего неподобающего и неестественного. Он обвиняет христиан в невежестве, легковерии, упрямстве, пренебрежениях традицией, расколах и сектантстве, которые они унаследовали в основном от своих предшественников иудеев. Они все необразованные, подлые, суеверные люди, работники, рабы, женщины и дети. Большую их часть он считает несомненно обманутой. Но там, где есть обманутые, есть и обманщики; это приводит нас к последнему выводу его полемической софистики. Цельс объявляет первых учеников Иисуса обманщиками худшего вида; группой манипуляторов, которые сфабриковали и распространили чудесные истории Евангелий, особенно о воскресении Иисуса, но выдали себя, противореча сами себе. Инициатором обмана был Сам Иисус, Который научился магическому искусству в Египте, а потом с его помощью наделал много шума в родной стране.

Но тут эта философская и критическая софистика по сути признает свою несостоятельность. Гипотеза обмана не объясняет такого важного явления, как христианство даже того времени. Чем больше и постояннее обман, тем загадочнее и необъяснимее он должен представляться рассудку.

Златоуст делает справедливое замечание о том, что Цельс свидетельствует в пользу древности апостольских произведений. Этот языческий противник христианства, живший почти одновременно со святым Иоанном, сам того не желая, вкратце пересказывает нам историю Христа, описанную в Евангелиях, тем самым предоставляя нам мощное оружие против современных неверующих, желающих представить эту историю как более позднее изобретение. «Я знаю все, — говорит он, — у нас есть сведения об этом из ваших собственных книг, и нам не надо другого свидетельства; вы убиваете себя своим собственным мечом». Цельс ссылается на евангелия от Матфея, Луки и Иоанна и в целом делает около восьмидесяти ссылок на Новый Завет или цитат из него. Он отмечает, что Христос был рожден от девы в маленьком городке Иудеи, упоминает о поклонении мудрецов с Востока, об избиении младенцев по приказу Ирода, о бегстве в Египет, где Христос предположительно научился магическим заклинаниям, о Его жизни в Назарете, Его крещении и сошествии Святого Духа в образе голубя и гласе с небес, об избрании учеников, о Его дружбе с мытарями и другими презренными людьми, о том, как Он якобы исцелял хромых и слепых и воскрешал мертвых, о предательстве Иуды, об отречении Петра, об основных обстоятельствах истории страстей и распятия, а также о воскресении Христа ^[101].

Действительно, он искажает или неправильно истолковывает большинство из этих фактов; но, по его собственным словам, христиане в целом верили в них, и так было всегда. Он упоминает некоторые из основных христианских учений, о частных собраниях христиан для поклонения, о служении пресвитеров. Он не говорит о тяжких обвинениях в разврате, которые, вероятно, он сам считал абсурдными и невероятными.