Родина слоников - Денис Горелов Страница 32

1968, Свердловская к/ст. Реж. Олег Николаевский. В ролях Евгений Весник (Богдан Сусик), Николай Трофимов (Филимон Шик), Ольга Аросева (Парася Никаноровна), Борис Савченко (сержант Сомов), Савелий Крамаров (Петро). Прокат 51,2 млн человек.

Цинизм 70-х убил советскую оперетту. Распевать задорные куплеты типа «Битте-дритте, фрау-мадам» и «Сердце любить должно, знает любовь оно», прыгая козой на предмет установления советской власти, стало дурным тоном. Шестидесятые же по праву считаются ее золотым веком: легкие пьески, шедшие до той поры только в малороссийских театрах музкомедии имени Квитки-Основьяненко, с неизменным успехом переносились на широкий экран. Матросы плясали казачка, девки в монистах и венках выбивали дробь дареными черевичками, а заслуженные артисты республики в холщевых чумацких портах гладкими тенорами выводили песни о лугах-берегах и гае за горою. При этом к обычным водевильным коллизиям строгих матушек-тятюшек, злокозненных графьев, отважных циркачек и таинственных незнакомцев добавлялось перцу в виде спрятанных в подпол кулацких пулеметов, фашистов на воздушном шаре и гопака красных кавалеристов с саблями. Все эти свадьбы в Малиновке галинок с опанасками и ганнусь с грицьками были любимы за подобие малоидейного первомайского концерта, где мало Кобзона и много Хазанова: Тарапунек-Штепселей, левобережного говорка, кадрили с неискренним девчачьим подвизгиваньем и косолапой комической толстухи с ведрами, ансамбля песни и пляски Одесского военного округа, а также Шмыги в декольте и Соловьяненко во фраке. То был единственный праздничный концерт, начинавшийся засветло, и единственный жанр, где с классовыми безобразиями расправлялись посредством верхнего «ля» и присядки. В 1968-м недоброй памяти году режиссер Олег Николаевский распотешил всех удалой гуцульской комедией «Трембита» на либретто Вл. Масса и М. Червинского и музыку незаменимого в таких случаях Юрия Милютина.

Подразделение сержанта Сомова разминировало окрестности приграничного закарпатского села и вошло в него с неправильной, заветренной, вражеской стороны. Бдительная Василина с двустволкой взяла сержанта в плен и, пока конвоировала до сельсовета, взаимно влюбилась по уши. Однако, как обычно получается в опереточных гуцульских деревнях, была Василина давно просватана за плотогона Миколу, который, в свою очередь, любил скотницу Олесю, у которой мама Парася Никаноровна, строгая тетя кулацких статей в платке очипком, ни за что не хотела отдавать дочь с приданым за такого голодранца. Чтобы расшевелить эту трагедию юных сердец, в деле участвовали помешавшийся на миноискательстве придурок Петро (Савелий Крамаров), комические панские прихвостни Шик и Сусик (Николай Трофимов и Евгений Весник), коза бодатая, поросенок хрюкающий и прочие поселянки с поселянами, передвигающиеся ускоренной съемкой. Все пели о том, как дороги им родные просторы, следовали тирольскому стилю в одежде и увеселениях («а букашки хлоп, хлоп, каблучками топ, топ») и регулярно дули в длинную гуцульскую дуду, давшую название картине. В магистральные задачи многофигурной композиции входило не только поженить Миколок-Василинок согласно сердечной привязанности, но и развалить старый панский замок, сплавить лес, перекидать сено и от всей души погонять ухватами по дорогим просторам Шика с Сусиком, чтоб у одного желательно свалились штаны, а другой влез на дерево и сверзился оттуда с грохотом.

Все удалось, чем-то эта беготня с частушками брала людей за живое. Фильм собрал 51 миллион зрителей в год выпуска, занял 11-е место в истории СССР по прокатным сборам (ныне — 35-е), а «оперетта Ю. Милютина» стала такой же неизменной составляющей любого кроссворда, как «опера Ж. Массне» и «балет Л. Делиба». Оглушительному успеху фильма не в последнюю очередь способствовал срезонировавший политический кризис враждебных систем. В год самых кровопролитных боев во Вьетнаме, необъяснимых с марксистских позиций студенческих смут в Париже и Нью-Йорке, интервенции войск Варшавского договора в ЧССР, смерти Гагарина, младшего Кеннеди и Лютера Кинга сердце зычно, в голос просило покоя, таратаек, дунайского жасмина, летки-енки и Крамарова с разинутой варежкой. Зачин арии влюбленного Миколы «Как бы было хорошо, хорошо-прекрасно, если б было все всегда и легко и ясно» в одночасье стал народным девизом. Хохочущие лошади, хмельные старики-проказники, игривые молодайки, берущие в плен гарных парубков, сажа на роже и прочие анахронизмы советской концертной культуры были в тот год, как и в войну, ровно тем, что доктор прописал. И не только у нас. Именно в конце 60-х США, охваченные жестокой расовой распрей, ведущие полномасштабную и несравнимую с Афганом войну (численность экспедиционного корпуса в Индокитае достигла в 68-м максимальной цифры в полмиллиона человек и впятеро превысила количественный состав 40-й «афганской» армии), пережили последний взлет мюзикла. На фоне холодной гражданской войны главных «Оскаров» последний раз в истории американского кино брали шаловливые и сентиментальные оперетки — «Моя прекрасная леди» (1964), «Звуки музыки» (1965) и «Оливер» (1968). Музкомедия, дитя стабильного и покойного житья, по всему миру отчаянно цеплялась пальцами за обрыв. 1968-й был ее последним «весенним парадом».