Мой тесть Леонид Брежнев - Юрий Чурбанов Страница 32

В голове не укладывается.

А зэки, бежавшие на рейсовом самолете Ту-154 в Пакистан? Вот типичная картина современной расхлябанности. Когда мне уже отсюда, из колонии, было нужно лететь в Ташкент, чтобы выступить на суде по делу бывшего первого секретаря Навоийского обкома партии Есина, так меня одного в самолете везли восемь человек охраны (я еще об этом скажу). А тут что было? Странные вещи происходят сегодня.

Слава богу, что на годы «застоя» это все уже не спишешь…

Я лишь изредка принимал участие в иностранных переговорах и только — с министрами внутренних дел социалистических стран. Был во Вьетнаме. Встречался с Кастро на Кубе. Никто и никогда, к слову, не разубедит меня в том, что Кастро — прекрасный и мужественный человек, действительно кубинский лидер, фанатик социалистической революции. Такого же мнения был о нем и Леонид Ильич.

Кастро буквально начинен бунтарским революционным духом. Леониду Ильичу это очень нравилось. Мне доводилось не раз и не два бывать на Кубе, я видел, что кубинцы уважительно относятся к Советскому Союзу. МВД СССР от всей души, другого слова я просто не подберу, помогал органам внутренних дел острова Свободы. Мы ничего для кубинцев не жалели — ни своей материально-технической базы, ни своих кадров. С годами Кастро мужал и как политик, и как человек. Было очень интересно наблюдать его в «неофициальной», как говорят дипломаты, обстановке. Однажды он и его брат Рауль Кастро пригласили меня и Галину Леонидовну на рыбалку. Рыбалка обещала быть очень интересной. На Кубе водится такая рыба — барракуда, кубинцы ее хорошо знают. Это хищная и ядовитая рыба, она съедобна только в определенное время года, кажется, в январе. И январь — это единственный месяц, когда она ловится. Но ни о каком спиннинге или удочке тут не может быть и речи — это большая рыбина, похожая на акулу, с двумя рядами мощных зубов. И ловили мы барракуду с военного торпедного катера. Довольно сильно штормило, но никто не обращал на это внимание; моряки спустили в воду тонкий трос с большим крючком-тройником и хорошим ломтем мяса. Эта огромная живая «торпеда» сразу устремилась за мясом, схватила его, трос натянулся, катер стал медленно тормозить, а кубинские моряки — резко вытаскивать трос. Вот она, типичная кубинская рыбалка. Еще помню — это было уже в другой наш приезд на Кубу — как Кастро прислал нам на ужин несколько уток, подстреленных им на охоте. Удивительный все-таки он человек! На приеме Кастро мог целый вечер простоять с небольшим стаканчиком виски, почти не прикасаясь к нему, но с сигарой почти не расставался, и пепел от сигары почти всегда был на его военном мундире. Он хорошо знал проблемы кубинской милиции и помогал органам внутренних дел во всех отношениях. Очень жаль, что сегодня некоторые наши средства массовой информации позволяют себе говорить о Кастро чуть ли не как о втором Чаушеску. Нет, это разные люди. Настолько разные, что ставить их имена рядом неправомерно. Для Кастро такие «параллели» — это просто оскорбление.

* * *

О том, что за мной следят, я чувствовал спиной. Федорчук пришел в министерство где-то в конце 1983-го, сначала у меня отобрали работу с кадрами, на нее из КГБ был приглашен Лежепеков, потом «отрезали» еще какие-то «участки», а окончательно освободили меня по записке Федорчука (адресованной, судя по всему, Политбюро) в середине 1985-го и назначили заместителем начальника Главного управления внутренних войск МВД СССР. Здесь я должен был курировать военно-научную работу в войсках. А какая наука может быть во внутренних войсках? В общем — ничего интересного.

Пришел Власов, я пытался с ним встретиться и поговорить, но он меня так и не принял. Не исключаю, что Александр Владимирович уже тогда был в курсе всех надвигавшихся событий. А через несколько месяцев меня вообще отправили на пенсию, учитывая общую выслугу лет.

Вот тут-то я и почувствовал наружное наблюдение.

Я еще не знал Гдляна и Иванова, а они уже знали каждый мой шаг… А потом началось… «Наконец-то мы на тебе отоспимся», — говорил Гдлян. Перекрестный допрос, должен сказать, страшная штука. Четыре следователя — а ты, загнанный в угол, не знаешь, что отвечать, говоришь невпопад под этим жестким прессом, ироничными улыбками, взглядами — они еще и словечками перебрасываются между собой…

Эти имена — Гдлян и Иванов — до середины 80-х годов вообще никому не были известны. Кто их знал? Гдлян работал следователем по особо важным делам в Ульяновской области, а Иванов — то ли в Мурманске, то ли в Челябинске, где-то там. Они были приглашены в Прокуратуру СССР в качестве приватных следователей: Герман Петрович Каракозов укреплял свой аппарат. Чтобы удержаться на работе в Москве, Гдляну и Иванову нужно было как можно ярче проявить себя. Тут и выплыло на свет дело, названное «узбекско-кремлевским». Вот на нем они и кинулись делать себе карьеру. Гдлян и Иванов были как те самые шампиньоны, которые пробивают асфальт, чтобы дотянуться до солнца. Проявив недюжинные авантюристические способности и быстро раскусив все слабые черты узбеков из рашидовского окружения, Гдлян и Иванов действительно нашли для себя «золотую жилу». А самое главное изменилось время, началась перестройка, чтобы доказать государственную важность собственной следовательской работы, Гдлян и Иванов стали забираться все выше и выше: теперь их прежде всего волновал верхний эшелон республиканской власти. Только так они могли убить сразу двух зайцев: во-первых, доказать свою абсолютную верность делу перестройки, а во вторых, раздуть свою «операцию» до такого уровня, чтобы заслужить внимание и поддержку в ЦК КПСС.

И в ЦК КПСС им, видимо, поверили. Тот же Гдлян ничего не скрывал и хвалился, что его инструктирует чуть ли не сам Горбачев, что они постоянно бывают в «Большом Доме» (так в просторечии называется здание ЦК КПСС), что-то там кому-то докладывают и получают новые указания. Он все время ссылался на «Большой Дом», все время. То и дело твердил про «самый верх». Во время этой бравады его лицо прямо-таки светилось от счастья: подумать только, никому не известный следователь, полжизни проработавший в Ульяновской области, сегодня допущен к «парадному подъезду», принят там, получает указания и сам дает советы.

Совершенно разные по складу характеры, но оба упрямые в достижении главной цели, Гдлян и Иванов быстро нашли общий язык. Иванов во всем копировал Гдляна, подражая ему в мелочах до смешного. Даже свои сигареты во время допроса Иванов всегда клал на батарею, точь-в-точь как Гдлян — чтобы «прожарить», как он выражался. Имя Гдляна в Прокуратуре было у всех на устах — как следователя, умеющего добывать любые показания. Даже Каракозов в какой-то мере побаивался Гдляна. Каракозов мне в глаза говорил, что Гдлян и Иванов паскудные люди, хотя я-то думаю, честно говоря, что это он так, ради красного словца. Сейчас Герман Петрович занимает, конечно, антигдляновские позиции. Уже после того, как «узбекско-кремлевское» дело окончательно рассыпалось, я слышал по радио его интервью о Гдляне и Иванове. Как он только их не «прикладывал»! Перестроился Герман Петрович. Быстро перестроился…

Но в ту пору он был их начальником — и не только номинально. О Гдляне и Иванове сейчас все знают, но о Каракозове мало кто знает, он остался в тени. Жаль, что это так. Именно Герман Петрович Каракозов, начальник следственной части Прокуратуры СССР, как я уже говорил, был не только их прямым, начальником, но и мощным «идейным» руководителем. В органах МВД он никогда не работал, по службе я с ним не сталкивался и не помню, чтобы я видел его на каких-то больших совещаниях, хотя Каракозов на допросах мне об этом как-то раз напомнил.