Вячеслав Молотов. Сталинский рыцарь "холодной войны" - Джеффри Робертс Страница 32

Формат Потсдамской конференции (17 июля – 2 августа) совпадал с ялтинским. «Большая тройка» (Трумэн, Сталин, Черчилль – на середине саммита его сменил Клемент Эттли, победивший на всеобщих выборах в Англии) – встречалась на пленарных заседаниях и обсуждала вопросы общего порядка, а министры иностранных дел (Молотов, новый госсекретарь Джеймс Ф. Бирнс и Иден – затем вместо него приехал Эрнст Бевин) собирались отдельно, чтобы поговорить о деталях той или иной линии.

В Потсдаме вели разговоры в первую очередь о будущем Германии. Было достигнуто подробное соглашение о ее «полном разоружении и демилитаризации», а также децентрализации экономических и политических структур. По поводу репараций – эта тема была очень важна для СССР – договорились, что часть 10 млрд долларов, которые причитались Союзу, будет выплачена в виде промышленных товаров из западных зон оккупации.

Куда больше разногласий вызывала судьба военных союзников Германии – Италии, Болгарии, Финляндии, Венгрии и Румынии. Англия и Штаты добивались для Италии особого статуса, а Сталин стремился защитить интересы стран в своей сфере влияния и заставить Запад признать дружеские СССР правительства, что были созданы в Болгарии, Финляндии, Венгрии и Румынии. В итоге это дело передали Совету министров иностранных дел (СМИД) – его учредили на этой же конференции для обсуждения деталей мирных договоров для стран Оси.

СССР был недоволен, когда его исключили из так называемой Потсдамской декларации, которая требовала, чтобы Япония немедленно капитулировала под угрозой «быстрого и полного разгрома». За исключением этого момента, о Дальнем Востоке говорили мало, однако Советский Союз пообещал объявить в середине августа войну Японии.

В плане личных отношений «Большая тройка» не достигла той дружбы, что связывала Черчилля, Рузвельта и Сталина. Однако все участники в целом общались приветливо и дружелюбно. Англичане и американцы имели склонность спорить на переговорах с Советами, однако и между ними тоже встречались разногласия. Бирнс остроумно заметил: «К сожалению, создается такое положение, что, когда мы соглашаемся с нашими советскими друзьями, английская делегация не дает своего согласия, а когда мы соглашаемся с нашими английскими друзьями, мы не получаем согласия советской делегации. ( Смех. )»78

На закрытии Потсдамской конференции 2 августа 1945 г. участники торжественно объявили, что она «укрепила связи… и расширила их рамки сотрудничества и понимания», а также заставила с новой силой поверить в их способность «обеспечить создание справедливого и прочного мира». Советская пресса превозносила Потсдамскую встречу так же пышно, как в свое время Тегеранскую и Ялтинскую79. В частном порядке Советы высказывались в саммите несколько сдержаннее, но все равно очень положительно.

В отчете, переданном советским послам, Молотов написал, что «конференция закончилась со вполне удовлетворительными результатами для Советского Союза»80. Куда более откровенные слова записал югославский посол в Москве: «По словам Молотова и Вышинского, судя по конференции и ее итогам, англичане и американцы смирились с тем, что они потеряли Восточную Европу и Балканы… Молотов сказал, что на протяжении всей конференции царила приятная атмосфера, хотя и не обошлось без бурной полемики и резких слов. Каждый стремился к тому, чтобы все вопросы были решены при помощи компромиссных решений… О Трумэне сказали, что он вполне культурный человек и показал, что хорошо разбирается в европейских проблемах»81.

Похожие комментарии записал в своем дневнике Димитров: «Говорил с Молотовым о Берлинской конференции, в частности о решениях, касающихся Балкан. Основное в том, что эти решения выгодны для нас. Регион фактически признан как наша сфера влияния»82.

Перед самым окончанием Второй мировой войны Сталин и Молотов предсказывали «Большой тройке» великое будущее. Казалось, потсдамский успех сулит хорошие перспективы для конференции министров иностранных дел, запланированной на сентябрь в Лондоне. Трехстороннее сотрудничество продолжилось после смерти Рузвельта, удалось договориться по многим сложным вопросам в отношениях между союзниками. СССР полагал, что дружба трех сверхдержав будет долгой, чтобы удержать Германию от новой агрессии и поддержать стабильные условия для послевоенного восстановления.

Сталин и Молотов оставались верны большевизму и вовсе не собирались отказываться от социалистических целей. Но они хотели добиваться их постепенно, распространяя по миру влияние коммунистов и их союзников. Разумеется, между дипломатическими и идеологическими целями СССР возникали несостыковки – так было всегда, – но мир и справедливый раздел военных трофеев составляли главный интерес всех участников Коалиции. Или по крайней мере так думали Сталин и Молотов. Их ждало жестокое крушение иллюзий. «Большая тройка» стала распадаться практически сразу, едва окончилась война. На переход от мирного сценария событий к «холодной войне» потребовалось всего два года. И если Сталин воспринял такой поворот событий спокойно, то Молотов отнесся к «холодной войне» с поразительным неприятием.