Жуков. Маршал на белом коне - Сергей Михеенков Страница 32

Снова во главу угла он ставил дисциплину, требовательность командиров к своим подчинённым. Порядок, послушание и ещё раз порядок. Некоторым казалось, что стиль его работы выходит за пределы разумного.

Из «Воспоминаний и размышлений»: «Меня упрекали в излишней ^[31] требовательности, которую я считал непременным качеством командира-большевика. Оглядываясь назад, думаю, что иногда я действительно был излишне требователен и не всегда сдержан и терпим к проступкам своих подчинённых. Меня выводила из равновесия та или иная недобросовестность в работе, в поведении военнослужащего. Некоторые этого не понимали, а я, в свою очередь, видимо, недостаточно был снисходителен к человеческим слабостям.

Конечно, сейчас эти ошибки стали виднее, жизненный опыт многому учит. Однако и теперь считаю, что никому не дано права наслаждаться жизнью за счёт труда другого. А это особенно важно осознать людям военным, которым придётся на полях сражений, не щадя своей жизни, первыми защищать Родину».

Бригада Жукова вскоре стала образцовой и в дивизии, и в корпусе. Отличный результат во многом достигался именно жёсткой требовательностью командира. Служить так служить…

Ревностный служака из 7-й Самарской кавдивизии запал в душу внимательному Будённому. Запомнились ему и бравый внешний вид кавалеристов, и добротные конюшни, и превосходная ковка лошадей Терского полка, и великолепная «выводка».

«Выводка» — это старинный, довольно непростой и очень красивый военный ритуал. И люди, и кони в нём должны действовать как одно целое. По тому, как производится «выводка», опытный глаз всегда определит состояние подразделения, его выучку и боевой дух. Будённому «выводка» 39-го кавполка понравилась. И в феврале 1931 года он вытребовал Жукова к себе в Москву в Наркомат по военным и морским делам СССР на должность своего помощника.

Никто — ни Будённый, ни Тимошенко, ни нарком Ворошилов — конечно же, и не предполагали тогда, в начале 1930-х, для какого высокого полёта они ставят на крыло птенца из Белорусского военного округа.

А птенец уже чувствовал силу своих крыльев. И был себе на уме.

Комдив Рокоссовский дал такую аттестацию командиру 2-й кавалерийской бригады 7-й Самарской кавдивизии: «Сильной воли. Решительный. Обладает богатой инициативой и умело применяет её на деле. Дисциплинирован. Требователен и в своих требованиях настойчив. По характеру немного суховат и недостаточно чуток. Обладает значительной долей упрямства. Болезненно самолюбив. В военном отношении подготовлен хорошо. Имеет большой практический командный опыт. Военное дело любит и постоянно совершенствуется. Заметно наличие способностей к дальнейшему росту. Авторитетен. В течение летнего периода умелым руководством боевой подготовкой бригады добился крупных достижений в области строевого и тактическо-стрелкового дела, а также роста бригады в целом в тактическом и строевом отношении. Мобилизационной работой интересуется и её знает. Уделял должное внимание вопросам сбережения оружия и конского состава, добившись положительных результатов. В политическом отношении подготовлен хорошо. Занимаемой должности вполне соответствует. Может быть использован с пользой для дела по должности помкомдива или командира мехсоединения при условии пропуска через соответствующие курсы. На штабную и преподавательскую работу назначен быть не может — органически её ненавидит.

8 ноября 1930 г.

Командир-Военком дивизии (Рокоссовский)».

Пожалуй, это самая точная характеристика нашего героя.

Однажды в 1942 году под Сталинградом будущий Главный маршал авиации, а в ту пору генерал-лейтенант, командующий авиацией дальнего действия Александр Евгеньевич Голованов стал свидетелем разговора Жукова и Рокоссовского. Впоследствии в своей книге мемуаров «Дальняя бомбардировочная…» он вспоминал: «Из дружеской беседы Жукова и Рокоссовского я узнал, что они, оказывается, старые товарищи и сослуживцы. В своё время, когда Рокоссовский командовал кавалерийской дивизией, Жуков был там одним из командиров полков. Вспомнили старую совместную службу, и Жуков сказал, что он недавно читал аттестацию, данную им Рокоссовским в те времена.

— Я тебе дал тогда хорошую и правдивую аттестацию и смысл её могу повторить и сейчас, — сказал Рокоссовский. — В ней говорилось, что ты волевой, решительный и энергичный командир… Достижения поставленной цели добиваешься, преодолевая любые препятствия. У тебя высокая требовательность к подчинённым, подчас она переходит границы, но требовательность к себе также высока. Этой аттестацией ты представлялся на повышение по службе.

— А я к тебе претензий не имею, — ответил Жуков».

Эта вполне дружеская беседа имела некоторую предысторию, которая и подтолкнула её героев к воспоминаниям. И предысторию, и фрагмент самой истории запечатлел в своих мемуарах Рокоссовский, вспоминая свою совместную с Жуковым поездку в сентябре 1942 года на Сталинградский фронт: «Гордов ^[32] явно нервничал, распекая по телефону всех абонентов, вплоть до командующих армиями, причём в непростительно грубой форме. Не случайно командный состав фронта, о чём мне впоследствии довелось слышать, окрестил его управление „матерным“. Присутствовавший при этом Жуков не вытерпел и стал внушать Гордову, что „криком и бранью тут не поможешь; нужно умение организовать бой, а не топтаться на месте“. Услышав его поучение, я не смог сдержать улыбки. Мне невольно вспомнились случаи из битвы под Москвой, когда тот же Жуков, будучи командующим Западным фронтом, распекал нас, командующих армиями, не мягче, чем Гордов.

Возвращаясь на КП, Жуков спросил меня, чему это я улыбался. Не воспоминаниям ли подмосковной битвы? Получив утвердительный ответ, заявил, что это ведь было под Москвой, а кроме того, он в то время являлся „всего-навсего“ командующим фронтом».

Гордов, зная нрав и азарт Жукова, по всей вероятности, рассчитывал, что тот одобрит его лихой и «матерный» стиль руководства войсками. Но Жуков не одобрил. Почему? Видимо, потому, что старания генерала Гордова не давали положительных результатов.

В июне 1930 года Совет народных комиссаров принял уточнённый план строительства РККА: предусматривалось «полностью перевооружить армию и флот новейшими образцами боевой техники. Исходя из требований современной войны, необходимо было создать новые рода войск (авиацию, бронетанковые войска), специальные войска (химические, инженерные и др.), модернизировать старую технику, организационно перестроить пехоту, артиллерию, кавалерию, осуществить массовую подготовку технических кадров и всему личному составу овладеть новой техникой».

Красная армия становилась на колёса. Лошадиные силы форсированными темпами заменяли моторами. Планировалось создать новые крупные механизированные соединения — корпуса, а также отдельные механизированные бригады, насытить танками стрелковые дивизии, в танковых частях повысить удельный вес современных средних и тяжёлых боевых машин. Планы тех лет выглядели более чем амбициозными: увеличить в три раза авиационную мощь армии, причём основное внимание уделялось развитию тяжёлой бомбардировочной и перевооружению истребительной авиации более совершенными образцами самолётов. На механизированную тягу ставили артиллерию большой мощности. Развивали зенитную и противотанковую артиллерию. В штат стрелковых соединений вводились механизированные полки и танковые батальоны. Повышенное внимание уделялось средствам связи. Создавался подводный флот. На морях строились береговые укрепления, оснащённые мощными артиллерийскими системами для обороны военно-морских баз.