Контрразведка. Щит и меч против Абвера и ЦРУ - Вадим Абрамов Страница 32

«— А помните, Борис Семенович, как мы за «Мурзой» гонялись? Хитер был, прохвост — за одну ночь так обработал деревенскую бабу, что она поклялась нашим розыскникам в давнем, еще довоенном с ним знакомстве. И документы в полном порядке были. Помнится, мы его даже инструктировали на случай появления в тех краях подозрительных личностей. А соседка, наверное из ревности, на него и донесла.

— Для женской психологии это нормально…Помню, как Слепого брали, нескольких ребят положили… У него и фамилия подходящая была, Гаденко, кажется…

— Это который на допросе пальнул тогда в вас? Только из чего? Не обыскали как следует?

— В его протезе болт, вроде, какой-то был съемный… а он попросил ослабить протез — ногу потер, что ли. Ну, и пальнул. Я-то увернулся, а вот помощнику моему досталось. Первый раз мы с такой хитростью столкнулись. Зато как он потом молотил под нашу диктовку! Душ двадцать этого отребья мы на нашу сторону перетащили…

— Есть, есть, что вспомнить!»

Позднее, в январе 1953 года, в бытность Питовранова начальником разведки, Иванов возглавил 1-й (американский) отдел 1-го (разведывательного) управления ГРУ МГБ.

Заслуги Евгения Петровича во время службы в Кирове были отмечены орденами Красной Звезды и Красного Знамени, повышением в чине — в феврале 1943 г. при введении новых званий он становится комиссаром ГБ (соответствовало генерал-майору в армии), т. е. был произведен через звание (из капитанов ГБ, минуя майора). А в следующем году молодой и перспективный чекист был переведен в более важный регион, сменив Сергея Ивановича Огольцова, с 22 марта 1944 г. он — начальник УНКГБ по Куйбышевской области.

Куйбышев в то время уже не был «запасной столицей», как в 1941–1942 гг., большинство советских правительственных учреждений уже возвратились в Москву, но ряд дипломатических миссий союзников СССР по антифашистской коалиции еще оставались в волжском городе. С этим обстоятельством была связана проведенная Питоврановым операция, о которой он через несколько десятилетий рассказал соратнику по службе А.В. Киселеву. Объектом чекистского внимания стал английский журналист — главный редактор газеты миссии Великобритании в Москве «Британский союзник». Биограф Питовранова назвал британца вымышленным именем — Вильям (Билл) Спарк, будем и мы его так называть, не стремясь выяснить подлинное имя. Вот как обстояло дело по позднейшим воспоминаниям Питовранова, в изложении А.В. Киселева:

«Постоянно проживая в Москве, он ("Спарк". -Авт.) частенько наведывался в Куйбышев, к своим посольским землякам. Там, в относительной дали от своего начальства, он позволял себе немного расслабиться и, будучи неравнодушным к русской водке, изрядно "отводил душу". Другой слабостью холостяка были женщины.

Все это, естественно, не оставалось без внимания нашей контрразведки — на Билла имелось довольно пухлое досье.

Но сами по себе такие слабости, присущие в той или иной степени всем нормальным мужикам, вряд ли могли стать основой для переломного политического решения. Главным было другое — Билл, выпив сверх меры, нередко терял всякий над собой контроль, нередко бросал хлесткие реплики в адрес своего московского начальства или чиновников военного министерства в Лондоне, а подчас остро критиковал всю внешнюю политику своего правительства. Особо резко он выражался по поводу многократного переноса союзниками сроков открытия второго фронта против Германии в Западной Европе. Говорил он это не столько из симпатий к Советской России, сколько просто потому, что, как и большинство европейцев, был утомлен этой долгой войной и искренне полагал, что второй фронт решительно ускорит ее окончание.

С Питоврановым они неоднократно встречались в Куйбышеве на различных дипломатических раутах, где нередко обсуждали военные хроники и другие текущие события.

Спарк несомненно знал действительное амплуа Питовранова, хотя тот официально выступал как сотрудник городской администрации — британская разведка не бездействовала и в период эвакуации.

Редактор "Британского союзника" охотно принял приглашение Питовранова, "прибывшего в столицу на пару дней по неотложным делам", отобедать с ним в ресторане гостиницы «Москва», ставшей в годы войны огромным общежитием для высокопоставленных советских чиновников, съехавшихся в столицу из районов, оккупированных немцами.

Результатом стала корявая, исполненная пьяным языком, но русскими словами, страничка из журналистского блокнота: "Заявление о политическом убежище в Советском Союзе". И целый ящик пустых водочных бутылок.

Протрезвев лишь через несколько дней, Спарк осознал свой промах, но было уже поздно — его "решительный разрыв" с капиталистическим строем стал уже мировым достоянием. Все советские и западные газеты, включая самые популярные в Великобритании, уже известили об этом весь мир. Советская пресса несколько дней перепевала "мужественный поступок британского офицера — бойца политического фронта, глубоко разочаровавшегося капиталистическим образом жизни и добровольно «избравшего социализм".

Все публикации — и наши, и зарубежные — поместили фотоклише его "Заявления".

Сразу после "дружеского застолья" его, еще достаточно «тепленького», перевезли на конспиративную виллу и через пару дней освободили. Ведь всерьез с сомнительным перебежчиком никому возиться не хотелось, да и было это никому не нужно. Пробыв еще с неделю в Москве, он через Тегеран отбыл на родину.

Сам Евгений Петрович вспоминал об этом эпизоде, как о забавном курьезе, где для него главным было "не свалиться раньше партнера, ибо пили строго на равных, и не потерять при этом той толики трезвости, которая была совершенно необходима для успешного завершения нехитрой комбинации"».

Такие удачные операции способствовали карьерному росту комиссара госбезопасности Питовранова. 10 февраля 1945 г. его назначили наркомом (с 14 марта 1946 г., после переименования наркоматов, — министром) госбезопасности Узбекской ССР. 9 июля 1945 г. вместе с большой группой сотрудников НКВД и НКГБ ему присваивают звание генерал-майора, 21 января 1946 г. награждают вторым орденом Красной Звезды.

В июне 1946 г. генерал-майор Питовранов был отозван в Москву. Видимо, у него за годы войны сложились хорошие отношения с новым руководством МГБ — министром Виктором Семеновичем Абакумовым и его первым заместителем Сергеем Ивановичем Огольцовым, предшественником Питовранова в Куйбышеве. 15 июня 1946 г. Евгений Петрович был назначен заместителем начальника 2-го Главного (контрразведывательного) управления МГБ СССР. 7 сентября 1946 г. он сменил Федотова на посту начальника контрразведки. Ему был тогда 31 год, в то время таких молодых сотрудников на таких постах почти не было (в отличие от 20-х годов, когда Артузов стал начальником КРО в 31 год, а Ольский — в 29 лет). Несомненно, новое назначение Питовранова было санкционировано лично Сталиным.

Для контрразведчиков война против антисоветских националистических формирований (особенно на Западной Украине и в Прибалтике) не закончилась 9 мая 1945 года. Во 2-м ГУ было создано управление 2-Н по борьбе с националистами (аналогичные управления появились в составе МГБ Украинской и Литовской ССР, в МГБ Белорусской, Латвийской и Эстонской ССР — отделы 2-Н). В апреле 1947 г. был издан приказ МГБ «Об усилении борьбы с националистическим подпольем и его вооруженными бандами в Украинской ССР».