Всем штормам назло - Владимир Врубель Страница 32

Отдохнув немного в обществе Екатерины Ивановны, Бошняк отправился назад на нартах, с двенадцатью собаками. Доставили в Николаевский пост и долгожданный скот в количестве трёх полуживых коров и двух лошадей. Но самое большое оживление вызвали две прибывшие дамы – жёны матросов. Их встретили с ликованием.

В январе 1852 года Невельской вызвал лейтенанта в Петровское, чтобы дать очередное задание. В разговоре с аборигенами выяснилось, что на Сахалине, южнее села Погоби, находится месторождение каменного угля. Информация была исключительной важности.

Начальник экспедиции приказал Бошняку перебраться по льду пролива на остров и выяснить, действительно ли там есть уголь. Командировка предстояла длительная. Бошняк получил сухарей на 35 дней, немного сахара, чай, маленький ручной компас, ну и самое главное – нательный крест, призванный символизировать заботу, доверие и веру начальника в своего подчинённого. Крестов у Невельского было припасено много: гиляков активно обращали в христианство, выдавая в награду рубашку. Один ушлый гиляк, рассчитывая пополнить свой гардероб ещё одной рубахой, принял христианство дважды. Но был разоблачён в своём нечестивом замысле и выпорот по приказу Невельского, а рубаху с позором отобрали.

Не обошлось и без неизменного, дышащего оптимизмом напутствия отца-командира, самого в таких ситуациях никогда не бывавшего, что «если есть сухарь, чтобы утолить голод, и кружка воды напиться, то, с Божьей помощью, делать дело ещё возможно».

Это пренебрежение здоровьем и жизнью человека, лицемерно прикрываемое высокими государственными помыслами, всегда восхищало многих наших историков и писателей, воспевавших Невельского. Видимо, проводилась умозрительная историческая параллель с участием в строительстве узкоколейки Павла Корчагина, зимой, больного, в ботинке и рваной галоше на ногах. Но только здесь в роли Павки Корчагина выступал Бошняк, а не его начальник.

В России здоровье и жизнь рядовых граждан никогда ничего не значили. Всегда, независимо от обстоятельств, впереди были так называемые государственные интересы. На деле за ними, как правило, скрывались карьеристские или корыстные помыслы конкретных чиновников. Традиция эта тянется из глубины времён.

Невельской не был каким-то отпетым злодеем. Просто он исходил, как сам искренно считал, из пресловутых государственных интересов, по сравнению с которыми чужая жизнь и здоровье ничего не стоили. Но при этом его убеждённость подогревалась собственным честолюбием. Стремительная карьера от капитан-лейтенанта до контр-адмирала, сделанная за пять лет, укрепила его в этих взглядах.

В феврале 1852 года Бошняк выехал из Николаевского поста. С ним отправился в качестве проводника и переводчика гиляк Позвейн, давно сотрудничавший с русскими. Каждый ехал на нартах, с упряжкой из шести собак. В пути заночевали в гиляцком селении. Бошняк зачем-то, видимо, от скуки, достал своё оружие – прихваченную на всякий случай флотскую саблю. Сабля была ржавая и согнутая. Он стал выпрямлять клинок о сруб очага. Внезапно поднялся крик и возмущение. Позвейн объяснил лейтенанту, что тот совершил кощунство – оцарапал железом очаг. С точки зрения хозяев, хуже оскорбить их было нельзя. Гиляки потребовали от офицера в виде моральной компенсации одну из собак. Можно предположить, что не будь оцарапанного ржавой саблей очага, нашлась бы другая, не менее важная причина оскорбиться, а главное, потребовать компенсацию. Бошняк отдавать собаку категорически отказался. Потом шум утих, все успокоились и легли спать.

Утром, когда стали собираться, выяснилось, что в упряжке Бошняка недостаёт одной собаки, её всё-таки тихо увели. Лейтенант достал пистолет и стал угрожать им гилякам, требуя вернуть собаку. Те разбежались, но спустя некоторое время собаку всё же отдали. Зато возникла другая проблема: отказался ехать Позвейн, опасаясь, что сородичи на нём потом отыграются. После долгих споров, чтобы окончательно помириться, решили обменяться собаками. Бошняк отдал самую плохую из своих, но и от гиляков получил такое же сокровище. Состоявшийся благородный обмен позволил установить хрупкий мир между двумя высокими договаривающимися сторонами.

До селения Погоби добрались за неделю. Жители селения показали, в какой стороне производить поиски.

Путь по бездорожью был безумно трудным. Привыкший с младенчества к морозам и к подобным путешествиям Позвейн обладал бесценным опытом своих предков. Он был гораздо выносливее своего спутника. Гиляк прекрасно видел, что лейтенант выбивается из сил, и поражался упорству, с каким тот шёл к своей цели. Изредка им удавалось переночевать в какой-нибудь юрте, но чаще всего приходилось укладываться спать на нартах. Впрочем, ночёвка в юрте особенным комфортом не отличалась. Помимо нестерпимого зловония, дыма, ужасающего количества насекомых и крыс, приходилось присутствовать и при кормлении собак в юрте. Хозяева притаскивали длинные корыта, в которые наливали горячее варево из юколы. И без того тесное помещение заполняли голодные псы, с жадностью поедавшие свою пахучую пищу.

Тело Бошняка покрылось фурункулами, особенно ноги. Обувь была изодрана в клочья, замотана тряпками. Заедали вши. Но они всё-таки добрались до селения Дуэ. Там и в районе селений Мгачи и Арка офицер обнаружил выход пластов каменного угля. Это решало проблему снабжения топливом паровых судов.

Выполнив задание, лейтенант решил осмотреть западный берег Сахалина и сделать опись. Нивхи сообщили ему, что каменный уголь встречается также по берегам реки Тымь. Он прошёл по льду Тыми свыше 170 километров и вышел в Ныйский залив Охотского моря. Но не оставалось ни продовольствия, ни сил. Пришлось вернуться прежним путём.

На материке вновь остановились в знакомом селении. Хозяева, видимо, запамятовали, что они помирились, зато обиду помнили и поэтому даже не пустили в юрту. Пришлось ночевать на нартах под открытым небом.

Он добрался до Петровского 3 апреля совершенно больной, весь в нарывах, с разбитыми окровавленными ступнями. Питались они с проводником вяленой рыбой и тухлой тюлениной. Сорок дней заняло это кошмарное путешествие. Собаки от голода погибли. Напомним, что сухарей лейтенант получил на тридцать пять дней. Когда его отвели в баню (сам идти он уже не мог), бельё, не менявшееся сорок дней, просто развалилось.

Невельской гробил своих подчинённых. Все командировки офицеров, приказчика Березина и сопровождавших их казаков были совершенно неподготовленны. Вряд ли начальник экспедиции ревновал молодых сослуживцев к своей юной жене и хотел держать их подальше. Скорее всего, смотрел на них равнодушно, как на расходный материал, преследуя поставленную перед собой цель быть новым конкистадором. Здоровье подчинённых к приоритетам Невельского не относилось.

Две недели лейтенант писал отчёт о командировке. Едва он поправился и стал ходить без самодельных костылей, как Невельской послал его в очередную дальнюю командировку с казаком Парфентьевым к устью Амура. Там, во время ночёвки в селении Каки, проводник затребовал плату большую, чем договорились. Бошняк платить отказался. Тогда тот, сговорившись с хозяином юрты, ночью увёл одну из собак. Лейтенанту с собаками фатально не везло. Утром Бошняк стал трясти хозяина, требуя вернуть пса. Гиляк схватился за нож, но Бошняк ударом кулака сбил его с ног и обезоружил. После шумной перепалки офицер с казаком уехали из селения всё же с прежним количеством собак, но зато без проводника.