Кое-что ещё - Дайан Китон Страница 32

Уоррен оказался непростым человеком – куда более интересным, чем я думала, глядя, как он целует Натали Вуд в “Великолепии в траве”. Я тогда училась в десятом классе и пошла на фильм в местный кинотеатр Санта-Аны. Я никогда еще не видела мужчин, похожих на Уоррена Битти. Он был невозможно прекрасен. За такого, как он, и умереть можно. А что же Натали Вуд? Она была мною, а я – ею. Когда Бад и Дини были вынуждены расстаться, мое сердце разбилось на миллион кусочков. Я даже отправила письмо Элиа Казану, режиссеру фильма, в котором спросила, почему же родители помешали настоящей любви и не мог бы он переснять фильм с другой концовкой. Разве важно, что они принадлежали к разным социальным классам? Мистер Казан мне не ответил. Забавно, но пару недель назад я видела отрывок “Великолепия в траве” по телевизору. И снова Бад и Дини любили друг друга, и снова страдали. Мой роман с Уорреном тоже был обречен – но в нашем случае помешали не внешние обстоятельства, а наши характеры. Слишком уж разные мы были. Уоррен – принц Голливуда, а я – простая девчонка, Ди-Энни О-Холли, как называл меня папа.

У Уоррена была дурная репутация. Помню, после занятий в танцевальной студии Марты Грэм мы сплетничали о его похождениях. Крикет Коэн знала девушку, у которой была знакомая, которую Уоррен подцепил в баре и с которой провел ночь в “Астории”. Какой кошмар, какой ужас, как так можно! Мы бы на такое никогда не пошли, ни за что на свете, только не мы.

Чего мы тогда не понимали, так это того, что у всех избранниц Уоррена не было ни малейшего шанса. Если он решил пролить на тебя свое божественное сияние, ты пропала. Уоррен смотрел на тебя и искренне видел в тебе самую очаровательную, самую интересную на свете женщину. Он с любовью смотрел на мое асимметричное лицо и искренне находил его красивым. Это притягивало и пугало. Я словно вела двойную жизнь. На самом деле встречалась с Уорреном, но из-за “Энни Холл” все думали, что я все еще с Вуди.

Уоррен ко всему подходил со здоровой долей скептицизма – он как никто другой чувствовал фальшь. Он всегда старался докопаться до истины и оказался единственным человеком на свете, который спросил, настоящие ли очки я носила в “Энни Холл”. Вуди поддерживал мое творческое начало записками вроде “Пришли твои новые фотографии – лучше я еще не видел! Честное слово!”. Уоррен же просто оглядывал с подозрением мои коллажи и говорил:

– Ты – кинозвезда. Ты этого хотела. Ты этого добилась. Так смирись с тем, что ты звезда. Что тебе дадут эти твои коллажи и прочие художества?

Уоррен был честным и прямолинейным и всегда говорил то, что думает – а мысли у него возникали самые разные.

Когда я сравниваю отношения, которые были у моих родителей, с моим романом с Уорреном, не возникает никаких сомнений в том, что Уоррен как возлюбленный был куда “перспективнее” Джека Холла.

Как-то я призналась ему, что боюсь летать. И вот прямо перед посадкой на рейс до Нью-Йорка Уоррен взял меня за руку, поднялся со мной на борт и держал мою ладонь в своей, пока самолет не приземлился. А потом, уже в аэропорту, поцеловал меня, развернулся и улетел обратно в Лос-Анджелес. На день Святого Валентина он заказал установку сауны для одной моей ванной комнаты и парилки – для второй. Он был щедрым и любил широкие жесты. Уоррен озвучивал совершенно дикие для меня мысли: у меня огромный потенциал, я могу стать режиссером, политиком, самой великой актрисой на свете – если только захочу. Конечно, я смеялась и говорила, что он выжил из ума, но в глубине души наслаждалась такими моментами. Я любила Уоррена, особенно за широту его души.