Будущее России. Алгоритм переворота - Олег Бобраков Страница 32

Да, мы не станем формировать «нового человека». Не обычным людям с их ограниченным разумом решать, каким должен быть Человек – венец творений Божьих. Не дано нам и досконально знать, предвидеть, что нужно человеку для счастья, какие условия для этого достаточны. Это покажет будущее. Зато уже сегодня мы можем уверенно назвать условия, необходимые для существования человека, для его выживания. Нет никакого смысла говорить о благополучии и счастье существа, не способного выжить.

Далее речь пойдет о безопасности, сохранении и выживании всей иерархии систем, составляющих сегодня человечество, – от единичной личности через семью, социальную группу и нацию до мировой системы в целом. Мы обязаны определить угрозы для систем всех уровней и составить программу их отражения. И начнем с безопасности основного элемента любой социальной системы – с человека.

Как уже говорилось, мы не тешим себя мыслью создать «нового человека». Мы будем строить будущее общество с теми, кто есть. Мы ставим перед собой задачу обеспечить их максимальную безопасность при движении к цели. Правда, для этого придется поработать над их подготовкой к преобразованиям – освободить сознание от ядовитых наносов. Ими засорил наши души капитал за несколько веков своего правления на земле.

Атака капитала на человеческие души шла по двум основным направлениям: во-первых, в людях вырабатывался предельный эгоизм; во-вторых, у них формировались искусственные, подчас очень вредные потребности. Общество потребления по замыслу хозяев жизни приобретало новый характер: человек, удовлетворив нормальные, природные потребности в пище, тепле, лекарствах и т. п., должен сосредоточиться на алкоголе, наркотиках, драгоценностях, увлечении шоу-бизнесом или футболом, биржевых и иных азартных играх. Здесь спрос и потребление безграничны. А значит, безграничны потребительский рынок и возможности по выкачиванию денег.

Понятно и стремление всемерно развивать в людях эгоистическое начало. Ведь одинокий человек лишен поддержки даже со стороны простейших социальных систем. Им легче управлять, его легче грабить, не опасаясь противодействия.

Эволюция сыграла с человеком злую шутку. Живые особи, начиная с простейших организмов, всегда сбивались в группы с определенной структурой. Даже одноклеточные обитатели мирового океана образуют колонии, рыбы плавают косяками, птицы собираются в стаи, особенно в периоды сезонных перелетов. Млекопитающие копытные группируются в стада и табуны, хищники создают стаи с четкой иерархией. А до чего сложны структуры в мире насекомых!

Возьмем пчелиный рой. В нем есть глава – пчела-матка, собирающие нектар рабочие пчелы, пчелы-охранники, оплодотворяющие матку трутни. Интересно, что данная структура успешно занимается саморегулированием. При переполнении улья нарождается вторая матка, вокруг которой формируется второй рой. Причем улей покидает не новая общность, а ведомая более опытной маткой верная ей пчелиная группировка.

Не менее сложная и по-своему совершенная организация – муравейник. Все живое собирается в структуры. И ведь никто не сгоняет туда особей, никто их ни к чему не принуждает. Стадо или стая являют собой предложение особям того же рода присоединиться. И все представители животного мира принимают это предложение, видя в обществе себе подобных большую безопасность и возможность выжить.

До поры до времени этому всеобщему правилу следовал и человек. В борьбе за выживание и возможность удовлетворять естественные потребности – от физических до биологических – люди образовывали первобытные семьи, семьи собирались в род, в племя. С развитием трудовой деятельности и обеспечивающей ее второй сигнальной системы у наших далеких предков появились специфические душевные потребности, которые тоже удовлетворялись благодаря общению.

Человечество развивалось, племена объединялись, образовывались новые общности с присущими им новыми, социальными формами движения. Наряду с биологической сущностью у человека активно формировалась сущность социальная. Естественно, процесс социализации шел неравномерно. И если биологической сущностью обладали все, то социальную разные люди постигали в разной мере. Самые «продвинутые» становились подвижниками, мыслителями, альтруистами, но большая часть людей оставалась на уровне удовлетворения примитивных естественных потребностей. Процесс подъема по социальной пирамиде растянулся на многие века. Но при всем при том в социальных пирамидах сохранялась относительная устойчивость, обеспеченная соблюдением законов и естественными природными пропорциями.

Гибельные для человечества перемены наступили с утверждением на планете капиталистического способа производства, особенно монополистической его стадии. Возросшие производительные силы в основном создали условия для удовлетворения естественных потребностей большинства представителей человечества. Насытившись и обогревшись, человек возгордился, посчитал себя качественно выше остальной природы и отправился в свободный полет, разрывая данные природой связи, показанные нами на примере четырех пирамид (см. рис. 2.1–2.4).

Человек утратил единство с природой, нередко противопоставляя себя ей (отсюда рукотворные экологические катастрофы). Вместо достижения гармонии с остальным миром он попытался использовать его в своих целях. Психология эгоизма привела к тому, что преуспевающие Homo sapiens начали противопоставлять себя даже своим братьям по разуму, тем самым разрушая социальную пирамиду. Нынешняя элита в лице мирового правительства имеет все меньше общего не только с остальным человечеством, но и с породившими ее нациями. При этом именно элита в наибольшей мере способствует распаду нижестоящих социальных структур на мельчайшие элементы – вплоть до отдельных хаотично движущихся личностей, которых легче использовать, грабить, обманывать. А по истечении надобности их можно без проблем уничтожить.

Заметим, кстати, что, увлекшись обращением в эгоизм основной массы населения, правящая элита и сама его не избежала. Ее деградация налицо во всем мире. Причем поразила она сливки общества менее чем за столетие. В самом деле, встречались ли обвинения лидеров в стяжательстве в бурные 30-е годы минувшего века? Суровые кризисные времена, явные признаки грядущей мировой войны, могучая централизованная власть в ведущих странах… Этот период исследовала масса историков различных взглядов и направлений. Но есть между ними единство в одном: никто не упрекнул ни Сталина, ни Гитлера, ни Рузвельта, ни Черчилля, ни Франко в том, что они принимали решения, исходя из интересов личного кошелька. И напротив, сегодня подобные скандалы стали будничным делом, особенно в России.