Орел девятого легиона - Розмэри Сатклиф Страница 32

Лето шло к концу, рябина теперь ломилась от пламенеющих гроздьев. Однажды августовским полднем они сидели рядом и глядели вниз, сквозь березовую рощу, на длинный залив, который почти начисто отрезал Валенцию от всего, что лежало за ним. День был обжигающий, как внезапный вопль трубы, лесистые холмы плыли в жарком мареве, за спиной у юношей беспокойно били копытами лошади и с шуршанием взмахивали хвостами, отгоняя одолевавших мух. Марк сидел, подтянув колени и обняв их руками, и смотрел на ту сторону залива. Солнце пекло затылок, прожигало сквозь материю шею и плечи. Ему ужасно хотелось последовать примеру Эски, который давно сбросил тунику и, как водится у татуированного народа, ходил обнаженным до пояса. Однако разъезжать по стране в одних штанах было ниже достоинства Деметрия из Александрии, и Марк решил и дальше вариться в шерстяной тунике.

Пчелы гудели в вереске, Марк слушал их гудение, вдыхал запах прогретых солнцем березовых рощ, перебивающий соленую прохладу морского воздуха; среди кружащих в вышине чаек он выделил одну и следил за ней, пока она не затерялась в гуще освещенных солнцем мелькающих крыльев. Но все это он делал машинально, не отдавая себе отчета в том, что слышит и видит.

— По-моему, мы потеряли след, — неожиданно сказал он. — Мне думается, мы вышли слишком далеко к северу. Тут рукой подать до старой границы.

— Орел скорее найдется за северной стеной, — возразил Эска. — Здешний народ вряд ли оставил бы его на земле римской провинции. Они унесли бы его в свое святилище.

— Я знаю, — согласился Марк. — Но след надо искать в Валенции. А если слухи о Каледонии верны, навряд ли мы выследим нашу дичь в горах, не взяв сначала настоящего следа. Мы просто пройдем Каледонию насквозь и упремся прямо в море на северной ее оконечности.

— Святилище не скроешь, оно всегда даст о себе знать тем, кто имеет глаза и уши, — предположил Эска.

Марк помолчал, потом добавил:

— Когда ничто, совсем ничто не указывает человеку, какое направление выбрать, приходится возложить выбор на богов.

Он пошарил за пазухой и достал маленький кожаный мешочек, а из него вынул сестерций.

Эска перекатился на бок, потом сел — синяя татуировка воина на руках и на груди зашевелилась под смуглой кожей, мускулы заиграли.

На ладони у Марка лежал серебряный кружок с профилем Домициана, увенчанного лавровым венком. Маленькая вещица, но в ней сосредоточилась их судьба.

— Император — идем дальше, корабли — поворачиваем назад.

Марк подбросил крутящуюся монету в воздух, поймал тыльной стороной руки, прихлопнул другой ладонью, и на секунду они с Эской уставились друг на друга. Затем Марк отнял руку, и они увидели крылатую победу на изнанке, которая звалась «корабли» со времен Республики, когда на этой стороне изображалась фигура на носу галеры.

— Опять поворачиваем на юг, — проговорил Марк.

Что они и сделали, и несколькими днями позже остановились на ночь в старой крепости, построенной Агриколой в Тримонтии, иначе говоря, в Трехгорье.

Тридцать лет назад, когда Валенция была римской провинцией не только по названию и труды Агриколы еще не пошли прахом из-за вмешательства сената, в Тримонтии кипела жизнь. Когорту удвоенного состава обучали на широком форуме; в казармах жили легионеры; в конюшнях стояло множество лошадей; на пологом южном склоне нижнего крепостного вала происходили кавалерийские маневры и на шлемах у всадников развевались желтые плюмажи; имелись там и всегдашние бани, винные лавки и земляные лачуги, где жили женщины. А наверху над всем этим расхаживали взад-вперед часовые в гребенчатых шлемах. Но теперь дикая природа взяла свое: трава росла между булыжниками мостовой, тесовые крыши провалились внутрь и стены из красного песчаника голо торчали вверх, открывая нутро непогодам. Колодцы забило накопившимися за тридцать осеней листьями и ветками, а в одном из углов без кровли, где когда-то стояли под навесом знамя когорты и алтарь богов, выросла бузина, пробив себе для удобства брешь в стене. Среди всего этого запустения бродившие в тяжело нависшей тишине летнего вечера Марк и Эска встретили только одно живое существо — ящерицу, гревшуюся на каменной плите. Ящерица молниеносно исчезла при их приближении. На поверхности каменной плиты Марк разглядел грубо выбитого атакующего кабана — эмблему Двадцатого легиона. И сразу же зрелище этого запустения особенно больно ударило его по сердцу.

— Если когда-нибудь легионы снова придут на север, им тут немало придется поработать, — сказал он.

Стук копыт лошадей, которых они вели в поводу, звучал неестественно громко в царившей тишине, и когда они помедлили на перекрестке троп, тишина и вовсе показалась им зловещей.

— В сердце моем я жалею, что мы не дошли до следующей деревни. — Эска понизил голос. — Не нравится мне это место.

— А в чем дело? — отозвался Марк. — В прошлый раз ты ничего не имел против него.

По пути на север они сделали крюк и завернули сюда поглядеть на брошенную крепость в тайной надежде найти здесь какую-то путеводную нить.

— Тогда был полдень, а сейчас вечер, и скоро стемнеет.

— Ну и что? Мы разожжем костер, — с недоумением отозвался Марк. — Сколько раз нам приходилось ночевать под открытым небом с тех пор, как мы покинули Каллеву, и ни разу еще с нами не случалось ничего плохого, пока горел костер. Да и кто может прятаться в этих развалинах? Разве кабан, но никаких его следов мы не видели.

— С того самого дня, как я взял в руки охотничье копье, я привык спать в лесу, — произнес Эска тем же приглушенным голосом. — Не от лесного народа у меня бегут мурашки между лопаток.

— А от чего же?

Эска рассмеялся и тут же оборвал смех:

— Я глуп. Я думаю о призраках пропавшего легиона.

Марк, пристально смотревший на заросший травой форум, резко обернулся:

— Тут стояла когорта Двадцатого легиона, а не Девятого.

— Откуда нам знать, где стоял Девятый легион после того, как он ушел в туман?

С минуту Марк молчал. Он принадлежал к породе людей, которых не очень волнуют призраки, но он знал, что Эска чувствует по-другому.

— Не думаю, что они причинят нам вред, если объявятся, — сказал он наконец. — Мне показалось, что здесь удачное место для ночевки, да и кроншнепы накликают дождь. Но скажи только слово, и мы отыщем укромное местечко в орешнике и переночуем там.

— Я стыдился бы себя, — просто ответил Эска.

— Тогда пора выбирать место.

Они облюбовали конец одного барака, где крыша еще не провалилась и несколько футов теса с прелой соломой спасли бы их от надвигающегося дождя. Они распрягли лошадей, обтерли их и пустили свободно бродить по длинному строению — как водилось у бриттов. Эска отправился за топливом и папоротником для постелей, а Марк собрал в кучу гнилые доски и развел костер. Випсания и Минна стояли, пристально глядя на огонь.