Мстислав Великий. Последний князь Единой Руси - Василий Седугин Страница 32

– Ничем, – вздохнув, ответила она. – Беда в том, что...

Она вдруг замялась, вынула платочек, стала обмокать им щеки. Наконец продолжила:

– Мой бедный сынок родился больным. У него с рождения какие-то отклонения в головушке. Еще старушка-повитуха заметила это при его появлении на свет, но я не обратила на ее слова внимания, слишком много радости у мамы при виде своего первенца... А потом у него начались судороги. Никакие травники, никакие кудесники не смогли излечить. Правда, судороги прошли. Но он сильно отстает от своих сверстников в развитии. Ему уже скоро двадцать лет, а он кое-как научился читать, а в счете одолевает только до пятидесяти. Его развитие остановилось на детском возрасте, и ему никогда не стать взрослым. Из окружающих признает и любит только меня. На девушек не обращает никакого внимания. Я уж отчаялась, что он полюбит когда-то, ведь он – властитель огромной державы! Ему нужен наследник! Что будет с княжеством, если он умрет бездетным? Сразу начнется кровавая борьба за власть, вспыхнут бесконечные междоусобные войны. Вот чего я боюсь!

Росава молча смотрела на княгиню, все яснее понимая, куда она клонит разговор.

– До сих пор я не знала, как поступить. Потому что каких только красавиц я ему не предлагала, какие девушки не пытались его заловить в свои сети. Все-таки такой завидный жених – князь!.. Но он был равнодушен ко всем, пока не встретил тебя. Ты первая, к кому он так привязался. Я вижу, что тебя он обожает, что ради тебя готов на все.

– Но ведь мы знакомы с ним всего два дня, – пыталась возразить она.

– Для него этого достаточно. Он не может жить в полжизни. Все воспринимает всерьез и в полную меру. Может любить или оставаться совершенно безразличным. Он или чем-то увлечен и уходит в дело всей душой, и не замечает никого. Скажи, вы были на площадке любви, что над Двиной?

– Да, были.

– Этого я и боялась.

– Он что, может...

– Да он верит в легенду, что с обрыва бросаются отвергнутые влюбленные.

Росава подумала, сказала:

– Я сразу заметила, какой он замечательный человек, добрый и отзывчивый. Но, к сожалению, этого мало, чтобы полюбить.

– Я и не требую твоей любви. Прошу только об одном: останься во дворце на некоторое время. Кто знает, куда занесет его болезнь в ближайшее время? Может, разочаруется и остынет к тебе, может, ты станешь ему как сестра, он успокоится, и тогда уедешь в Новгород.

– Хорошо, я подумаю. Но сначала я поговорю с ним. Можно?

– Да, конечно. Но всегда помни, что перед тобой не взрослый человек, а десятилетний ребенок, способный на самые неожиданные поступки. Пусть его обличье никогда не обманывает тебя.

В конце разговора с княгиней у Росавы мелькнула неожиданная мысль, а теперь она еще больше окрепла: надо рассказать Михаилу всю правду о себе, и тогда он разочаруется и отвернется от нее. Да, именно так она и поступит, и тогда сможет свободно уехать из Полоцка.

Князь стоял у дверей и, увидев ее, бросился навстречу:

– Как ты, поговорила с моей мамой? Правда, она замечательный человек?

– Да, да, конечно, – рассеянно ответила она и пригласила его к себе в светлицу. Он с радостью последовал за ней. Они уселись за столом напротив друг друга. Она поднесла сложенные вместе ладошки к губам, сказала, стараясь быть как можно серьезнее:

– Князь, я должна рассказать тебе что-то очень важное...

– Да, да, я слушаю, – качнувшись к ней всем телом и смотря с обожанием в ее лицо, ответил он.

– Дело в том, что я не тот человек, за кого выдаю себя, – медленно и старательно выговаривала она слова, чтобы он понял ее.

– Да нет же, как же может быть такое! Я вижу тебя перед собой, ты для меня самая удивительная девушка на свете! Я не вижу иной и не хочу видеть, потому что ты сидишь передо мной вся-вся!

– Не в этом дело, – несколько теряясь от его прямолинейности и детской непосредственности, внушала она ему. – Просто я вовсе не купчиха и весь этот товар не мой...

– Ну и что? Наверно, кто-то поручил тебе продать его, и ты должна вернуть его стоимость. Мы это сделаем вместе, нам в этом поможет мама...

– Ох, ну как тебе объяснить! Да не так все! – почти в отчаянии выпалила она. – Разбойничья добыча в мои руки попалась! И кони, и повозка, и товар – все это когда-то принадлежало новгородскому купцу Влесославу!

– А где он, этот Влесослав?

– Убили его!

Глаза Михаила наполнились ужасом, и Росава даже подумала, что он сейчас закричит, и приготовилась к худшему, но он промолчал, а потом тихо произнес:

– Но ведь убила его не ты, а разбойники...

– Но я была среди них! Теперь ты видишь, что мне не место во дворце и надо срочно уехать, чтобы грязное пятно не легло на ваше семейство!

– Какое пятно? О чем ты говоришь?

– Нельзя мне, сообщнице разбойников, быть гостьей княжеской семьи!

– Какая же ты сообщница, когда никого не убивала? – На его лице появилась такая обезоруживающая улыбка, что она поперхнулась словами и замолчала, только немигаюче глядела на него. Выходит, ему было совершенно наплевать на ее прошлое, она была в его глазах чистым и беспорочным существом. И тогда она решилась на последний, по ее мнению, убедительный, неопровержимый довод.

Она сказала:

– Под тюками товара, на самом дне повозки лежит мешок с драгоценностями. Они сняты с десятков убитых людей. Понимаешь, какой грех я взяла на себя, привезя с собой это золото и серебро? Не может мне быть прощения! Мне даже рядом с тобой, князь, сидеть нельзя! Ты такой чистый и непорочный человек, а мои руки прикасались к вещам, залитым кровью людей!

Она ждала, что после этих слов он или разразиться потоком слез и с ужасом выбежит из светлицы, или вызовет слуг и ее отведут в темницу, или, на крайний случай, позовет свою мать и попросит помочь ему советом. Но он чуточку помолчал, а потом произнес спокойно:

– На эти золото и серебро мы построим церковь в Полоцке. Придут люди и будут молиться за упокой душ убиенных и спасение тех, кто взял на себя великий грех.

И тут заплакала она. Вместе со слезами уходили те угрызения совести, которые терзали ее все последние дни, когда она нечаянно оказалась рядом с разбойниками...

Потом она встала, низко поклонилась Михаилу и сказала тихим голосом:

– Спасибо, князь. Ты вылечил меня от великой болезни, которая разрывала мое сердце. Теперь я спокойна. Я оставляю повозку со всем товаром и конями, а сама пойду в Новгород пешком, питаясь подаянием. Только так сумею хоть немного загладить ту вину, которая лежит на мне. А теперь прошу оставь меня одну, мне надо помолиться.

Он послушался и ушел, не сказав ни слова. Она встала перед образами и долго молилась. Потом оделась в скромное платье, закинула за плечо мешок с необходимыми вещами и кое-какой провизией, еще раз от двери поклонилась иконам и пошла на выход.