Гунны – страх и ужас всей Вселенной - Вольфганг Акунов Страница 32

Как бы то ни было, 40-летний (вероятнее всего) Аттила, и Бледа (который, вероятно, быд немного старше, ибо латинская «Галльская хроника 452 года» под 434 г. именует наследником Ругилы только Бледу) приняли вдвоем верховную власть над гуннами, и разделили ее. О том, как именно братья поделили власть, надежных, достоверных сведений не сохранилось. Согласно Приску, братья в период совместного владычества над гуннами принимали решения и вели переговоры с Римской империей совместно. В 441–442 гг., по мнению уже упоминавшегося нами ирландского историка-византиниста Д.Б. Бьюри, Бледа правил на востоке гуннских владений, в то время как Аттила воевал на Западе. Факт захвата гуннами в 441–442 гг. большей части римской провинции Иллирик под совместным командованием Аттилы и Бледы общей картины, на наш взгляд, особо не меняет. Мы также склоняемся к мнению, что Бледа и Аттила разделили власть (как сделали еще Октар и Ругила) не по кругу задач, не по принципу, так сказать, «специализации», а по более целесообразному «географическому» принципу. Лишь в рамках подлинного, традиционного двоецарствия было возможно разделение функций между соправителями, в рамках которого один из них – скажем, Аттила, стал бы верховным военачальником, а другой – скажем, Бледа, верховным жрецом. Или же по принципу, в соответствии с которым один из них предводительствовал бы своим народом в дни мира, а другой – в дни войны. Как это было принято у некоторых германских племен, подчинявшихся в мирное время родовому старейшине-кунингу (выполнявшиму жреческие функции, тесно связанные с судебными), в военное же время – воеводе-герцогу, именовавшемуся по-латыни «дуксом» (вождем, полководцем). Но, вероятно, такая модель представлялась тогдашним гуннам слишком сложной. Тем более что к описываемому времени они завоевали слишком много чужих земель. И потому не было, с их точки зрения, ничего проще, чем разделить эту громадную и, вероятно, трудно контролируемую из одного центра территорию надвое. Последовав, кстати говоря, в этом отношении примеру своих врагов-римлян, также не раз деливших свою «мировую» державу то на две, то на три, то на четыре части.

Все античные источники сходятся в том, что Аттила и Бледа были членами высшего аристократического рода, к которому уже на протяжении многих поколений принадлежали все гуннские цари. Происходя из знатного семейства, все мужские отпрыски которого, по видимому, имели равные права на верховную власть.

Разумеется, только в теории. На практике же власти добивались только лучшие и сильнейшие, или, если угодно, самые беспощадные личности. А менее удачливых, оказавшихся «лишними» братьев и племянников, детей «побочных жен», наложниц и других нежелательных претендентов устраняли, как «балласт»… Но так ведь поступали не только у гуннов, но и в Древнем Египте, а если почитать, скажем, трагедии Уильяма Шекспира, то и в британском королевском доме…

Об этом было хорошо известно как Аттиле, так и Бледе. Но Бледа, если верить историкам, был веселым, обходительным, мягкосердечным человеком и потому не представлял опасности для брата-соправителя. Возможно, Бледе не могло и в голову прийти, что брат уберет именно его, такого безобидного и мирного. Но, каким бы безобидным ни был Бледа по натуре, в любой момент какая-либо придворная гуннская партия, стремясь избавиться от сильной личности – Аттилы – могла воспользоваться Бледой, как знаменем. Следовательно, Бледа должен был умереть. Не потому, что представлял опасность сам по себе, а, чтобы не стать номинальным главой партии недругов Аттилы.

Иллириец Марцеллин Комит, придворный благоверного константинопольского императора Флавия Петра Савватия Юстиниана I Великого (причисленного христианской церковью к лику святых), составил хронику, охватывавшую период от вступления на престол Феодосия I (379) до первых лет царствования Юстиниана I (с 534 г.). В ней он с удивительной, по тем временам, точностью фиксировал все важные события, происходившие на территории Восточной Римской империи. Он относит убийство Бледы к весне 445 г., что соответствует мнению на этот счет большинства историков, опиравшихся на другие доказательства верности данной датировки – военные походы, посольские отчеты и т.д. Хотя современник событий Проспер Аквитанский (Тирон) указывал в своей хронике, что «Аттила, царь гуннов, Бледу, брата своего и соратника по царству, убил и его народы вынудил себе повиноваться» в 444 г. А «Галльская хроника 452 года» датирует убийство Бледы Аттилой 446 г. Если царе- и братоубийство все же произошло в 445 г., как полагает большинство, то Аттила действительно, в соответствии с наиболее широко распространенным мнением, появился на свет где-то на востоке Европы в 395 г., когда Римская империя была окончательно поделена надвое ее последним объединителем – императором Феодосием I Великим. Значит, к моменту принятия Аттилой единоличной власти над всеми гуннами ему должно было исполниться 50 лет. До того он, как и ранее Октар, властвовал над западной половиной завоеванных гуннами земель, а Бледа, как и ранее Ругила – над восточной. Пример Ругилы, ставшего, в конце концов, единоличным правителем, наверняка пробудил в Аттиле стремление, подобно своему дяде, одним из ближайших соратников которого он был на протяжении стольких лет, подчинить своей власти всех гуннов. А со временем – и всю Европу. Ибо, после гибели Ругилы, несмотря на последствия его внезапной смерти (в первую очередь – отказ гуннов от похода на Константинополь), в Европе не было силы, способной самостоятельно успешно противостоять гуннам. Следовательно, от Аттилы требовалось добиться двух целей. Суметь помешать противникам объединиться против гуннов. И обеспечить гуннам наличие постоянных союзников, способных оказать «кентаврам» эффективную поддержку.

Ни Мундзук (если он к тому времени еще не умер), ни дядюшка Оэбарсий, судя по всему, и пальцем не пошевелили, чтобы помешать карьере честолюбивого гуннского князя, неудержимо и беспощадно рвавшегося к единовластию и полновластию. Именно благодаря занятой им в отношении племянника позиции благожелательного нейтралитета Оэбарсий, видимо, не только остался в живых, но и достиг почти 70-летнего возраста, весьма почтенного для гуннского воина. А вот о Мундзуке после 434 г. никаких сведений нет…

Хотя, с учетом способа захвата Аттилой единоличной и верховной власти над гуннами, не ведавший пощады и не останавливающийся ни перед чем, гуннский князь, на первый взгляд, напоминает своего далекого великого предшественника Маодуня, нельзя не заметить одного. Во времена Аттилы общественные формы гуннской жизни уже не были такими примитивными, как в эпоху проживания кочевников хунну в степях между рекой Орхон и Семиречьем.

Ограниченный кругом дядьев и племянников, достаточно бесконфликтный переход власти от первого ставшего читателю известным из нашей книги гуннского царя Баламбера-Баламира, через Басиха и Курсиха, под чьим руководством гуннские полчища вторглись на Ближний Восток (согласно труду В.П. Никонорова «Военное дело европейских гуннов в свете данных греко-латинской письменной традиции»), к Улдину. От Улдина – к мало известным царям Донату (довольно странное для гуннского кочевника типично римское и, вероятно, христианское – вдобавок! – имя) и Харатону. Последующий возврат власти представителям прямой линии, сыновьям Улдина – Октару и Ругиле… Все это наглядно демонстрирует нам, что традиции гуннской аристократии уже прочно устоялись. И что ее главный, центральный, правящий клан – «царский род» – снова передавал власть от поколения к поколению. Посторонние, «аутсайдеры» не имели никаких шансов дорваться до власти. Всякий узурпатор, будь он хоть семи пядей во лбу, разбил бы этот лоб о сплоченную фалангу правящего рода. Ибо всяким претензиям «со стороны» братья и сыновья Улдина противостояли безоговорочно, единым фронтом. Хотя в своих «семейных» отношениях не боялись запятнать себя братоубийством (а порой – даже отцеубийством). Гуннская аристократия включала не только мужей-воителей, хотя так может показаться, читая о состоящей, судя по источникам, лишь из военных походов и грабежей разгульной жизни, которую вели гунны (по крайней мере, в европейский период своей истории). Фрагмент из не сохранившегося в полном объеме труда Приска Панийского сообщает нам о захвате гуннами во Фракии шута римского военачальника готского (или аланского) происхождения Флавия Ардавура Аспара. Этот шут, карлик-маврусий (маврусиец, мавр) по имени Зеркон, обрел нового хозяина в лице Бледы. Влида (в отличие от своего брата Аттилы) настолько полюбил Зеркона, что дал ему в жены знатную (!) девушку из гуннского благородного (!) семейства. И не просто знатную девушку, а бывшую придворную (!) царицы гуннов (т.е. главной жены Бледы), удаленную от двора из-за незначительной провинности. Для знатной девушки это было, вероятно, наказанием, а для придворного шута Зеркона – несомненно, знаком царского к нему благоволения. Но в данном случае интересно кое-что другое. У гуннской царицы был собственный двор, с придворными дамами!