Закулисье Февраля. Масоны, заговорщики, революционеры - Константин Писаренко Страница 32

Между тем новый «друг» царской семьи чуть ли не с первых дней войны задумал произвести… государственный переворот. Переписка начальника военно-походной канцелярии императора В.Н. Орлова – красноречивое тому подтверждение. Именно ему Кривошеин поручил в течение второго визита Николая II в Ставку (22—28 октября 1914) выяснить отношение главковерха, великого князя Николая Николаевича, к шефу МВД Н.А. Маклакову. Орлов из Барановичей доложил, что серьезного конфликта с этим министром у дяди государя нет, однако нет и возражений против замены его на другую персону. Для более обстоятельной беседы о том главнокомандующий приглашал настоящего главу кабинета к себе, разумеется, сразу, после отъезда монарха в Петербург.

Спрашивается, зачем Кривошеину отставка Маклакова? Ведь Николай Алексеевич грандиозным преобразованиям в деревне нисколько не мешал! К тому же царь сочувствовал им всей душой и, конечно же, никакому консерватору или ретрограду в обиду не дал бы. А вот если в прочности позиций августейшего поборника реформ возникли сомнения, если на горизонте замаячила та самая «гроза семнадцатого года», то без добровольно-принудительного отстранения от власти Николая Романова и предварительного очищения правительства от реакционеров никак не обойтись. Обновление кадров облегчит диалог с думским большинством, выразителем общественного мнения страны, и снизит риск политического усиления радикальных элементов из-за роста военных издержек. А уход в тень монарха переложит ответственность за все с Романовых на само общество, и теперь уже оно станет другим, более надежным, гарантом доведения в русском селе процесса, начатого Столыпиным, до логического финала.

В итоге круг замкнулся. Борьбу с общиной разворачивали для создания условий безболезненной передачи власти от династии парламенту. Причем в отдаленном будущем. А на поверку вышло, что масштабное предприятие могло и не завершиться без этой самой передачи… Война, вернее, неготовность России к быстрой, победоносной войне вынудила Кривошеина пойти по стопам патрона, Д.Ф. Трепова: добиваться от царя согласия на формирование министерства, ответственного перед Думой. Благо к 1915 году авторитет лидера ГУЗиЗа вполне сравнялся с тем, что в 1905 году имел любимый дворцовый комендант императора.

Прежде всего, надлежало избавиться от министров, ненавистных обществу, и Н.А. Маклаков фигурировал в списке первым. В нем также значились министр юстиции И.Г. Щегловитов и обер-прокурор Синода В.К. Саблер. Несмотря на статус «друга» царя и царицы, теневой премьер остерегался открыто выступать против руководителя МВД, ибо тот обладал тем же статусом – «друга» царя, к тому же исповедующим те же идеалы, что и монарх. В принципе Маклаков озвучивал мысли, которые государь боялся произносить вслух. Например, о превращении Думы в законосовещательный орган. Николай II таким соратником очень дорожил, и расставаться с ним не собирался. Потому Кривошеину и потребовался могущественный союзник – великий князь Николай Николаевич, 19 июля 1914 года назначенный главковерхом всей русской армии, но… временно, до указа о возложении сего звания на самого императора.

Очевидно, на недовольстве царского дяди сей неопределенностью Александр Васильевич и попробовал сыграть. Попробовал и не ошибся. Ставка поддержала устремления либеральной части правительства и через В.Н. Орлова стала отсылать на высочайшее имя жалобы или критические отзывы о деятельности Н.А. Маклакова. Со свой стороны, аналогично вел себя и «прогрессивный» блок министров. К исходу года общими усилиями достигли результата: 27 декабря Николай II заверил И.Л. Горемыкина, что недели через две, к 15 января, глава МВД сменится…

Увы, заверения оказались пустыми. Маклаков пост сохранил, плюс удостоился поощрения – членства в Государственном Совете (21 января 1915). Метод докладных записок с нужными комментариями либо генерала Орлова, либо старика Горемыкина себя не оправдал. А обсудить с императором напрямую, при личной встрече, деликатный кадровый вопрос никто не рискнул – ни «друг» царской семьи Кривошеин, ни популярный в обществе и войсках царский родственник. Почему процесс и заглох до более удобного момента… до прорыва немцами фронта в Галиции 19—22 апреля 1915 года. Развивая наступление, 21 мая они заняли крепость Перемышль, а 9 июня – Львов.

Поражение на юго-западе породило в столицах патриотическую тревогу, которой и воспользовался фактический премьер. В день публикации газетами новости о падении Перемышля, 22 мая, на совещании лидеров думских фракций в Таврическом дворце прогрессист И.Н. Ефремов предложил добиваться досрочного созыва Думы и формирования ответственного министерства. С инициативой согласились все, в том числе и проправительственные группы октябристов и националистов. Вечером 26 мая за возобновление работы парламента проголосовали делегаты девятого съезда представителей промышленности и торговли. А к вечеру 27-го тему новой думской сессии прекратили цензурировать в печати…

Конечно, само по себе общественное возбуждение снести Маклакова не могло. Требовался какой-либо дискредитирующий его факт по линии МВД. И таковой внезапно появился тем же вечером 27 мая. В Москве начались погромы торговых лавок, фабрик и особняков, принадлежавших русским немцам. 28 мая толпы хулиганов и мародеров бесчинствовали уже по всему городу. Они разгуливали по улицам «с национальными флагами и портретами» императора, нападая и грабя заведения иностранцев, в основном в центре столицы – на Красной площади, Кузнецком Мосту, Мясницкой, Лубянке и Тверской. Как ни странно, московская власть в лице главноначальствующего Ф.Ф. Юсупова, графа Сумарокова-Эльстона бездействовала, не принимая никаких мер к пресечению беспорядков и не сообщая о них в Петроград. Робкие попытки обуздать анархию предприняла в ночь на 29 мая лишь городская дума во главе с М.В. Челноковым.

На берегах Невы о событиях в Москве узнали около полудня 28 мая от обычных пассажиров поездов. Новость шокировала всех, и пока Маклаков проверял информацию и отправлял в Белокаменную своего заместителя В.Ф. Джунковского, А.В. Кривошеин, П.Л. Барк, С.Д. Сазонов (МИД), С.В. Рухлов (МПС) и П.А. Харитонов (госконтролер) поспешили к И.Л. Горемыкину. Нечаянные гости пригрозили премьеру уйти в отставку, если государь во имя диалога с обществом не созовет немедленно Думу и не избавится от министров-консерваторов, прежде всего от Маклакова.

На что «заговорщики» рассчитывали, понятно. Юсупов, в прошлом адъютант великого князя Сергея Александровича (1886—1904), удостоился важной должности не без одобрения Маклакова. Царь уведомил графа о повышении 1-го, указ подписал 5 мая 1915 года. В Москву новый градоначальник приехал 9 мая, и за три недели руководства отметился, во-первых, активным выселением немцев, даже стариков, во-вторых, местью давнему оппоненту прежнего патрона, Ю.П. Гужону (отважному союзнику С.Т. Морозова), настояв на аресте француза, жившего в Петрограде (28 мая). Попустительством погромам он совершенно подорвал собственный престиж и нанес огромный урон авторитету монарха, утвердившего спорное назначение. Теперь Николаю II предстояло либо взять на себя репутационные потери от деятельности Юсупова, либо переложить вину за ошибку на просмотревшего ее министра. Потому-то демарш либеральной пятерки не выглядел явным ультиматумом, который «хозяин земли русской» никому не прощал, а скорее напоминал верноподданнический жест отчаяния…