Король без трона. Кадеты империатрицы - Морис Монтегю Страница 31

Фанатик-священник молча вышел из замка, ни минуты не раскаиваясь в сделанном.

В этот самый вечер граф Оливье де Тэ раздробил себе голову выстрелом из револьвера, не будучи в состоянии проклинать ту, которую так любил, кому был обязан своей жизнью.

Оставшись одни, оба брата стали взаимно упрекать друг друга в незаконном рождении; один объяснял особую любовь к себе матери сознанием с ее стороны его прав законного сына, другой, наоборот, видел в этой привязанности только указание на преступное увлечение, на воспоминания былой любви.

Призвали и допрашивали священника. Но тот, подняв взор к небесам, объявил, что это — «тайна Божия».

Искать какого-нибудь указания по сходству было невозможно, так как оба брата были похожи друг на друга и на свою мать.

Они порешили покинуть родину, отчий дом, забыть все прошлое. Земли, леса, фермы и замки были проданы и обширные владения графов де Тэ были разрушены навсегда. Наследники разделили между собой вырученную от продажи сумму и разошлись в разные стороны.

— Я знаю, — закончил свой рассказ граф Эдмонд де Тэ, — что мой брат поступил в русский лейб-гвардии Конный полк великого князя Константина Павловича и был серьезно ранен при Аустерлице; но молодость и крепкое здоровье взяли верх, и он остался жив. Когда-нибудь мы, может быть, еще встретимся с ним…

— И что же тогда? — спросил принц.

— Тогда? Тогда, — просто сказал Эдмон, — так как он русский, а я француз, то пусть он побережется! — Он замолк, а минуту спустя продолжал: — Вы видите, государь, почему жизнь мне в тягость… Я не могу пережить позор своей семьи, гибель отца, разорение своего рода… Я должен умереть, я уже более не существую…

— Я надеюсь доказать вам, граф, — ласково сказал Гранлис, — что ваш долг заключается не в том, что есть в жизни другая цель, кроме бесполезного самоубийства. Мы будем сражаться вместе, и под свист пуль я сумею убедить вас в этом.

Он встал, и новые друзья пошли дальше… Проходя мимо Кантекора, растянувшегося во весь рост и громко храпевшего на все лады, они полюбовались на него.

— Вот кто спит сном праведника! — заметил принц. — Как сладко он спит! Я завидую ему.

Они прошли мимо.

Когда они отошли шагов на сто, Кантекор сделал очень естественный вид просыпающегося человека и пробормотал про себя:

— Уф! Какая тяжесть скатилась с моих плеч! Теперь я понимаю… Мертвые не воскресают, нет, нет! Это мне нравится, а то у меня их несколько на совести. Значит, существует два графа де Тэ; мой был тот, Арман. И все-таки негодяй, кажется, поправился; как видно, живучи в этом роду…

Рассуждая таким образом, он не терял из виду молодых людей и видел, как принц пожал руку графа и сел в изящную закрытую карету без всяких гербов.

— Это еще что такое? — удивленно воскликнул Кантекор, — куда это отправляется мой принц?

Его взгляд упал на двух огородников, шедших перед ним и также внимательно следивших за отъезжающим экипажем. Кантекор остановился и почесал нос, ворча:

— Я знаю этих милейших субъектов! Верно! Как бог свят!..

Он обогнал их и заглянул им в лицо. Оба огородника нахмурились, надвинули свои соломенные шляпы на лоб и повернули налево.

— Ургуль — агент герцога Прованского, Тронкой — графа д’Артуа! — пробормотал, видимо, смущенный Кантекор. — Два шпиона-роялиста по следам моего принца! Это не нравится мне… Лучше бы они проваливали, а то мы поговорим иначе… Я не позволю тронуть моего «мальчика».

Видя, что за ними идут, «огородники» разошлись в разные стороны.

«Так-так, сбивайте след, раздваивайте его — меня это не удивит… Видали мы таких», — думал Кантекор, следуя за Ургулем, которого считал опаснее.