Эхо Марсельезы. Роман о замках - Жюльетта Бенцони Страница 31

А причина такого странного ослепления была проста: тогда ее глаза были устремлены на родственника, князя Альдобрандини. Однако теперь Форбен произвел на принцессу такое сильное впечатление, что она решила немедленно сделать его своим камергером. Мадам де Барраль была немало удивлена и заметила вслух, что Полина недостаточно хорошо его знает, но та ответила со свойственной только ей логикой:

– Он поэт, и у него самые красивые ноги на свете!

Впрочем, мадам де Барраль не настаивала. И он прошел почти публичное посвящение в Париже, где узнал, что камергеры принцессы Боргезе имеют лишь две обязанности: они или дежурят у комнаты принцессы или же остаются в ней… Приглашенный на следующий день для представления Его Высочеству, Форбен застал в зале лишь двух-трех человек, окружавших Полину. Та была тепло укутана в широкую муслиновую тунику, которая ничуть не скрывала ее прелестей.

Немного потрясенному Форбену не дали времени опомниться. Гигантский негр в алых одеждах появился на пороге. Это был Поль, любимый слуга Полины, и он пришел для банной процедуры… Принцесса встала, грациозно сбросила легкий муслин, представ перед глазами растерянного камергера в костюме Евы, а потом позволила Полю унести себя в ванную, находившуюся в соседней комнате.

Через полчаса она вновь появилась, закутанная в муслин, легла на шезлонг и тут же объявила, что ей холодно, глядя при этом в упор на одну из дам – на мадам де Шамбодуан. Та тотчас же расстегнула корсаж, обнажив груди, и легла на ковер возле принцессы. Полина возложила свои красивые ступни на пышный бюст придворной дамы, а потом с любезной улыбкой объяснила Форбену, что она приобрела эту приятную привычку на острове Сан-Доминго. Она добавила, что это восхитительное средство от холода, чему ее гость охотно поверил.

Потом последовал сеанс педикюра, в течение которого молодому человеку открылся очень необычный вид… на ножки принцессы и который закончился беседой о том, что лето в этом году, оказывается, было исключительно жарким! За милой болтовней последовало приглашение отужинать вечером на вилле.

Огюст де Форбен был слишком хорошо воспитан, чтобы хвастаться тем, что произошло в тот вечер, однако когда мадам де Барраль вошла в комнату своей госпожи, она без малейшего удивления обнаружила на ее кровати юного провансальца. Из этого она сделала вывод, что новый камергер уже вступил в свою должность.

Это была страстная и пылкая любовь. Форбен скоро понял, что потерял голову. Полина, верная своим привычкам, влюбилась без памяти в своего «прекрасного Огюста». А в связи с тем, что она находила такое же удовольствие в выставлении напоказ своих любовников, как и в соблазнении новых камергеров, эта любовь ни для кого не стала тайной. Там, где Полина – никаких широкополых шляп, манто под цвет серых стен или потайных дверей! Солнце, полдень, и побольше народа вокруг! Она бы занималась любовью и в магазине, и на площади, если бы это было позволительно для Императорского Высочества.

Тем не менее солнце Пломбера показалось ей бледноватым. Чтобы добавить отношениям огня, ей нужен был юг. И Форбен со всех ног устремился в Экс с целью подыскать убежище для их нежной любви. И он нашел Ля Миньярд, который и снял у Жана-Батиста Рэ… весьма дешево. «Теперь о ста тысячах франков говорят как о десяти, я же хотела бы по возможности уменьшить расходы – настолько, насколько позволяют приличия и здравый рассудок», – писала ему Полина. Ибо она не любила тратить деньги ни на что, кроме своих туалетов и украшений.

И вот принцесса на пять недель переехала в Ля Миньярд с Огюстом де Форбеном. Это место ей приглянулось, так как там у нее была прекрасная возможность посещать воды Греу ^[35]. Но если Форбен вообразил, что сможет наконец в тишине предаваться любовным утехам, то его надежды оказались напрасными: принцесса давала балы, устраивала публичные празднества, всевозможные торжества, куда она созывала чуть ли не всю округу. И сладкое блаженство камергера улетучилось, как утренний туман под яркими лучами солнца. Не говоря уж о любовном пыле!

Апогей наступил с приездом мужа: дорогой Камилло Боргезе, милый мальчик, великий рыцарь перед лицом Всевышнего, о котором генерал Тьебо однажды сказал: «Принадлежать принцу Боргезе – значит не принадлежать никому». Как бы то ни было, теперь он был здесь, и несчастный любовник удалился из спальни Полины в свою мансарду под самой крышей.

Но как-то раз после ужина, устроенного, вопреки обыкновению, в шесть, Полина, встав из-за стола, объявила, что утомилась. А потом она взяла Форбена за руку, чтобы покинуть комнату вместе с ним. Камилло удивился. Как, она уже покидает их? Боже мой, да. Полина чувствовала себя разбитой, и ей необходимо было уснуть. Камилло, который по наивности своей надеялся на чашечку кофе в милой компании, принялся возражать: пусть она идет спать, если чувствует себя усталой, но пусть хоть оставит Форбена, зачем он ей нужен!

– Как это – зачем нужен? – вскричала Полина. – Но, друг мой, я не могу обойтись без него ни днем, ни… ночью!

И она вышла своей грациозной и величественной императорской походкой, в полной тишине, нарушаемой лишь звоном севрского фарфора, который Боргезе очень демократично расколотил о стенку столовой.

То, что происходило той ночью, ни префект Тибодо, ни генерал Червони, присутствовавшие на ужине, вряд ли когда-то смогли забыть. Они провели ту ночь в обществе человека, взвинченного сверх всякой меры. А к шести часам утра мертвецки пьяный Боргезе бормотал проклятья под закрытыми ставнями жены.

– Dio mio! Если бы эта бабеха не была сестрой императора, я бы расписал ее так, что она бы запомнила надолго!

Он потребовал своих лошадей и навсегда покинул негостеприимный Ля Миньярд, оставив Полину спящей, а Форбена, который так и не сомкнул глаз, в душевных терзаниях. Пугливый любовник вскоре попросил об отставке: не потому, что его любовь угасла, а потому, что Полине вздумалось брать уроки пения у дирижера Феликса Бьянжини, и она, конечно же, не могла это делать нигде, кроме как в своей комнате.

Покидая Ля Миньярд, Полина решила сделать подарок его владельцам. Вначале ей пришло на ум подарить им кашемировую шаль, но, прикинув, что это может повлечь слишком большие расходы, она остановилась на том, чтобы осчастливить их своим гипсовым бюстом!

В 1858 году замок перешел к месье Риго, первому президенту апелляционного суда Экса, депутату и мэру города во времена Второй империи. Замок до сих пор принадлежит его почтенной семье.

Это владение можно посетить только с гидом из Туристического бюро Экс-ан-Прованса.