Шпионские и иные истории из архивов России и Франции - Петр Черкасов Страница 31

Мэзон встречается с Нессельроде и пытается убедить его в щекотливости своего положения: в конце концов, он не только посол, но еще и маршал Франции, который не может спокойно взирать на унижение французского оружия. Вице– канцлер должен понять его положение и найти нужные слова, чтобы убедить императора в невозможности его, маршала Мэзона, присутствии при открытии Александровской колонны. Явно смущенный Нессельроде как будто понимающе кивал, но ничего не обещал. Со своей стороны он настойчиво посоветовал Мэзону еще раз подумать над последствиями его возможного демарша.

Буквально накануне назначенного празднования, 10 сентября, посол попросил Нессельроде уведомить императора о принятом им окончательном решении не участвовать в предстоящих торжествах. По свидетельству Мэзона, вице-канцлер пришел в неописуемое волнение. Как он скажет об этом императору? Воздевая руки к небу, глава русской дипломатии эмоционально, что было ему совсем не свойственно, пытался повлиять на Мэзона, но маршал был тверд в своем решении. В завершение беседы он предложил Нессельроде объяснить свое отсутствие на церемонии плохим самочувствием после падения с лошади на последних маневрах русской гвардии, где маршал присутствовал в качестве почетного гостя. Кстати, этот инцидент действительно имел место, правда, без каких-либо серьезных последствий для здоровья французского посла.

Как и было предписано специальным регламентом, торжественная церемония открытия Александровской колонны началась в 8 часов утра 11 сентября с Божественной литургии в Александро-Невской лавре, служившейся в присутствии императора Николая Павловича. По ее окончании центр праздника переместился на площадь перед Зимним дворцом, где под залпы артиллерийских орудий взору гвардии, армии и многочисленных гостей была явлена предварительно задрапированная колонна. Торжества в столице продолжались до позднего вечера.

На следующее утро маршал Мэзон направил в Зимний дворец, к императору своего адъютанта де Ларюка с письмом, в котором давалось объяснение его отсутствию на вчерашнем празднике. Предполагалось, что Николай I должен был принять Ларюка в своем кабинете, но в последний момент, уже перед самой аудиенцией, французский офицер был приглашен к генерал-адъютанту графу Александру Христофоровичу Бенкендорфу, которому император поручил принять письмо маршала Мэзона. Вручив Бенкендорфу конверт и обменявшись принятыми в таких случаях любезностями, Ларюк распрощался и покинул Зимний дворец.

В донесении графу де Риньи, отправленном 13 сентября, Мэзон сообщил, что завершившиеся празднества сопровождались награждениями памятной медалью за взятие Парижа в марте 1814 года. Среди тех, кто ее получил, Мэзон назвал членов прусской военной делегации, специально прибывшей на торжества, а также прусского посланника, генерала фон Шёлера, который, по словам Мэзона, с гордостью демонстрирует ее всем на своем мундире. «Было бы излишним говорить Вашему превосходительству, – писал Мэзон министру, – что мое отсутствие произвело здесь сильнейшее впечатление. Одни меня осудили, зато другие поддержали. Но я не мог поступить иначе, в противном случае было бы задето наше национальное достоинство» ¹⁰⁷.

Пока маршал Мэзон размышлял о том, как отразится на франко-русских отношениях его демонстративное отсутствие на устроенном царем национальном празднике, 14 сентября в резиденцию посла Франции неожиданно явился флигель– адъютант императора с именным пакетом, в котором содержалось высочайшее приглашение на большие маневры собранных в окрестностях Петербурга войск гвардии и армии. Уклониться и от этого приглашения посол Луи-Филиппа уже не мог себе позволить. К тому же, как он признался в донесении министру, «мне очень хотелось увидеть, какое впечатление произвело на Императора мое отсутствие на недавней церемонии» ¹⁰⁸.

«Вчера, – докладывал посол в другом донесении, 17 сентября, – я оправился в Царское Село, близ которого было сосредоточено до 80 тысяч войск. Вопреки ожиданиям, я был принят Императором весьма благосклонно… Он полностью одобрил мое поведение. Я могу отнести эту благосклонность в заслугу господину Нессельроде, который сумел объяснить Императору резоны моего отсутствия на церемонии открытия колонны…» ¹⁰⁹.

Таким образом, инцидент был исчерпан. Посол Франции сумел защитить достоинство своей страны, а император Николай смог понять и оценить поведение маршала Мэзона, действовавшего исключительно по собственной инициативе, на свой страх риск, так как он не имел на этот счет никаких инструкций от своего министра иностранных дел.

Реакция из Парижа последовала лишь месяц спустя, когда Мэзон получил от графа де Риньи лаконичную резолюцию следующего содержания: «Королевское правительство полностью одобряет позицию, которую Вы заняли по случаю военного празднования, имевшего место в Санкт-Петербурге» ¹¹⁰. Отношения между Россией и Францией из-за этого протокольного инцидента как будто бы не пострадали. Впрочем, со времен Июльской революции 1830 года они, как уже говорилось, и без того находились не в лучшем состоянии, и присутствие посла Франции на устроенном императором Николаем праздновании ни в коей мере не улучшило бы их.

В заключение остается лишь сказать, что маршал Мэзон весной 1835 года покинет Санкт-Петербург, получив назначение на пост военного министра Франции. На министерском посту ветеран наполеоновских войск пробудет чуть менее полутора лет и в сентябре 1836 года выйдет в отставку. Остаток дней он проведет в семейном кругу. 14 февраля 1840 года он умрет и будет похоронен со всеми подобающими его званию и заслугам почестями. Имя маршала Мэзона увековечено на Триумфальной арке, на площади Этуаль Шарль де Голль, наряду с другими сподвижниками Наполеона по военным походам.