Повседневная жизнь русской усадьбы XIX века - Сергей Охлябинин Страница 31

Болотов, поступая таким образом, открывает для обозрения и дальние луга, и горы, и деревни, и живописные церквушки во главе сел. А поскольку вода оживляет пейзаж, он украшает парк перегороженным ручьем, превращенным в пруд. И уже на следующем этапе «прибирает» берега, подготавливая их под будущие дорожки для прогулок.

Не помехи ему лощины и овраги. Ведь это же будущие каскадные пруды! Здесь можно и разводить рыбу и превратить прибрежье в места отдыха, оснастив его гротами, беседками. Можно сотворить из лощины «глухомань», обсадив ее дикими деревьями, и вместо дорожек — прямых и ухоженных — сделать ведущую сюда извилистую, замысловатую тропинку.

К хозяйственным же строениям отношение может быть двояким. Если это случайные, неказистые постройки, то от непрошеного взора они могут быть заслонены зелеными насаждениями. Однако существовало и иное решение — хозяйственные постройки разрабатывают в том же ключе, что и усадебный дом. В этом случае они могут быть дополнительным украшением усадебного парка, хотя и располагаться в стороне, автономно. Болотов озабочен и тем, чтобы и со стороны читался силуэт усадебных посадок.

Выстраивая парки, Болотов занимается не только разбивкой аллей, он выбирает и определенные породы деревьев. Так для аллей используются липы и вязы. А для тропинок и полускрытых дорожек следует высаживать клен, акацию, березу, рябину, сливу и орешник.

Для большей красочности можно дополнить эти ленты дорожек низкой каймой ракитника, смородины и барбариса. И в итоге, стоит только нырнуть из широкой, респектабельной аллеи на тропинку либо дорожку, как прогулка тотчас же приобретает загадочно-романтический характер.

Здесь особая прохлада и полутьма. Над головой — многослойный зеленый шатер. Вы погружаетесь в мир запахов, тишины и завораживающего шороха отдельных листьев, вдруг поколебленных случайным порывом ветерка.

Частенько при разбивке парков владельцы не обращали ни малейшего внимания на случайно оставшиеся от предыдущих хозяев старинные одиночные деревья, а то и целые бесхозные рощи. Задумывая новую регулярную планировку, иногда пускали под топор древние, порой и вековые деревья. А ведь красота старинной кроны — это своего рода «парковый антиквариат». Разве следует забывать о благородстве «огромной высоты рощей и прекрасных дубрав, величественных и от старости, так сказать, поседевших уже дубов и других высоких древес… то, чего ныне ни за какие деньги купить не можно, …потому что для произведения оных потребны целые веки годов».

Быть может, именно с болотовских времен владельцы русских поместий научились рассматривать собственную усадьбу и со стороны, с проезжих дорог. Постепенно приучались облагораживать и окружающее пространство, хотя именно к ним оно не имело ни малейшего отношения. А учил их этому ненароком, исподволь сам же Болотов. И вот каким образом.

В Богородицке, неподалеку от продовольственных складов, доживал последние годы небольшой запущенный донéльзя лесок. Самовольные порубки, пустоты после них, бродящая среди жухлого кустарника скотина и клочковатая трава посреди вспоротой коровьими копытами земли настраивали на минорный лад. Однако местоположение леска оставалось завидным — на вершине холма и всего лишь в полутора верстах от усадьбы, управляющим которой и состоял в эти годы Андрей Тимофеевич.

«А не превратить ли это исчезающее полулесное пространство в увеселительный лесок?» — подумал он. Прогулки, встречи, игры детей, а со временем, быть может, и городской парк?! С чего же начинает неугомонный преобразователь? Приказывает почистить лес, выкорчевав пни когда-то срубленных деревьев. И только затем разбивает «прошпекты и многие прямые и перекрестные косые аллеи, проводя оные так, чтобы в конце оных открывались вдали какие-нибудь знаменитые предметы, а особливо дворец с его башнею, также соборная наша церковь». Затем он огораживает этот лесок. Усердно занимается им и терпеливо ждет.

Проходит несколько лет. Болотовский первенец разрастается. Сквозь лесные кулиги ^[22] прокладываются прямые, неширокие дорожки-коридоры со смыкающейся кроной над головой.

Чем дальше путник удалялся в глубину леса, тем чаще встречал там рукотворные кулиги самых разнообразных форм и назначений. И когда посреди густого леса вдруг возникал крошечный островок регулярного парка, срабатывал эффект неожиданности. На одной кулиге — совершенно круглой, циркульной формы, в самой ее середине примостилась крошечная дубовая рощица. Вокруг нее удачно разместились скамейки из дерна.

В центре другой, такой же циркульной кулиги грациозно трепетала под легким ветерком одна-единственная березка. Были кулиги, украшенные естественными природными воротами, составленными из двух дубов с переплетенной на вершинах кроной. С иных кулиг, если посмотреть внимательно в просвет аллеи, был виден силуэт Въездной башни.

Использовал здесь Болотов и своеобразные «лесные обманки» — человек, разгуливая по лесу, вдруг замечал манящий блеск воды в пространстве между деревьями и кустарником. Он направлялся туда. Однако ж подойти к воде напрямую не мог — кругом путь преграждали густые заросли. Тогда он устремлялся к цели по обходным тропинкам, что петляли среди зарослей. Путался, возвращался. Шел вновь, и, наконец, когда азарт поиска достигал апогея, его глазам неожиданно открывался сказочно красивый пруд, посреди которого крошечные островки с каменистыми замысловатыми берегами и подстриженными группками деревьев.