Спецслужбы СССР в тайной войне - Владимир Семичастный Страница 31

31 октября 1958 года состоялось общемосковское собрание писателей для обсуждения вышеупомянутого решения. На собрание были приглашены члены Президиума Правления Союза писателей СССР, члены бюро оргкомитета Союза писателей РСФСР, члены Президиума Московской организации Союза писателей, то есть те люди, которые на своем объединенном пленуме уже приняли решение об исключении Б. Пастернака из Союза писателей. На собрании 31 октября было сказано много нелицеприятного в адрес Пастернака. Кто-то даже внес поправку в решение собрания: «Просить Советское правительство лишить Пастернака советского гражданства», — но она не прошла.

Навсегда я запомнил один из дней работы XIII съезда комсомола. Нам уже было известно, что Александра Николаевича Шелепина переводят в ЦК КПСС, а меня будут предлагать к избранию первым секретарем ЦК ВЛКСМ. Накануне мне позвонил Хрущев:

— Слушай, давайте хорошую традицию заведем, чтобы из комсомола по-доброму провожать. Вот Шелепин уходит. Можем мы, конечно орден дать, но это уже надоевшая штука. Вы же можете придумать что-нибудь этакое.

Мы с ребятами на второй день собрались и решили учредить звание «Почетный член ВЛКСМ» и прямо на съезде присвоить его Шелепину. Звоню Хрущеву:

— Никита Сергеевич, вот что мы надумали.

— Здорово! Мы, пожалуй, еще и решением Президиума ЦК одобрим и поддержим.

Через час снова звонит:

— Знаешь, а давай-ка и Михайлова к этому присовокупим. А то ушел из комсомола руководитель, и не поблагодарили его по-настоящему.

Николая Александровича Михайлова я нашел дома — больного, с насморком и температурой:

— Слышишь, еле дышу.

Не объясняя подробностей, я ему говорю:

— Николай Александрович, завтра вы должны прийти на закрытие съезда хоть ползком, потому что и для вас, и для нас событие будет действительно историческим.

Перед началом заключительного заседания съезда захожу в комнату для президиума в Большом Кремлевском дворце (меня уже избрали первым секретарем ЦК ВЛКСМ!), а там — весь Президиум ЦК партии. Я — к Хрущеву:

— Никита Сергеевич, есть у меня в заключительной речи слова о том, что уходит Шелепин «на большую партийную работу». Можно, я скажу, что он идет не просто в ЦК партии, а на большую и ответственную партийную должность — завотделом ЦК партии?

— Что значит «большую»? Инспектор ЦК — тоже большая должность. Нет, не надо.

— Но это же завотделом парторганов ЦК! По существу, мы впервые будем так провожать первого секретаря ЦК комсомола.

— Да через три дня об этом назначении узнает вся страна.

— Ну, одно дело я на съезде скажу, а другое — из печати…

Хрущев повернулся к членам Президиума ЦК:

— Ну что мне с ним делать? Он требует, чтобы ему разрешили объявить о назначении Шелепина сейчас, на съезде.

— Да ничего я не требую! Просто хочу сказать то, что фактически состоялось.

— Но у нас еще не все подписали протокол Президиума.

— Но решение уже состоялось? Да и все члены Президиума ЦК здесь.

Хрущев обратился к членам Президиума:

— Ну что с ним будем делать? Ладно, давай! — засмеялся он под одобрительные улыбки собравшихся.

И действительно, когда я, закрывая съезд, объявил, что присваивается звание почетного комсомольца Александру Николаевичу Шелепину и Николаю Александровичу Михайлову, зал взорвался — такую делегаты устроили овацию. А когда потом я еще добавил, что Шелепин уходит на работу в ЦК завотделом парторганов, — такое в зале началось ликование! Ведь все понимали, что этим решением давалась оценка работы комсомола в целом.

Никита Сергеевич, когда я под гром аплодисментов вернулся в президиум, смеясь и хлопая в ладоши, говорил мне, стараясь перекричать овацию:

— Это же надо так зал завести!..

А Н.А. Михайлов потом благодарил, что я его с постели поднял. И Хрущев после съезда мне позвонил:

— Знаешь, ты был прав!

Я тогда не предполагал, что не пройдет и года, как и я буду прощаться с комсомолом…