Свердлов. Оккультные корни Октябрьской революции - Валерий Шамбаров Страница 31

Сталин притязания наглого молодого человека решительно отшивает. И даже называет свою собаку «Яшкой» — не исключено, что в ответ на «Ваську». И, знаете, напрашивается еще одна аналогия. Между Курейкой и Максимоярским. Между священником о. Павлом Покровским и недоучившимся студентом духовной семинарии Иосифом Джугашвили. Случайно ли, что у того и другого Свердлов вызывает чувство внутренней, неосознанной неприязни? Брезгливости, отторжения…

Нет, Сталин своего товарища по ссылке не обличал вслух, не восстанавливал против него крестьян. Просто «отгородился» от него. Прервал контакты. И… у Свердлова в Курейке началась та же самая странная болезнь, что в Максимоярском! Головные боли, депрессия, упадок сил, бессонница. Он писал супруге: «Было скверно. Я дошел до полной мозговой спячки, своего рода мозгового анабиоза. Мучил меня этот анабиоз чертовски». Словом, опять тот же недуг, те же симптомы. Симптомы очень загадочные, но слишком уж похожие на то, будто у Свердлова «село питание», и ему не от кого подзарядиться жизненной энергией…

Но в итоге все разыгралось по прежнему сценарию. В Монастырском о болезни узнали. Ссыльные обеспокоились, забузили, последовали петиции, протесты, прошения. И пристав в сентябре 1914 года вернул «товарища Андрея» на прежнее место поселения, в Селиваниху. Сталина, кстати, не перевели. Он не стонал, не жаловался, и его не вытаскивали. Так и остался в Курейке до конца своего пребывания в Туруханском крае, один. А в Монастырском и окрестных селах было человек двадцать-тридцать ссыльных. И к тому же в Селиваниху, пока Свердлов отсутствовал, загремел его старый приятель — Шая Голощекин! Ну разве затоскуешь, разве пропадешь в таком обществе? И здоровье Якова Михайловича, как и в прошлом аналогичном случае, мгновенно возвращается в норму.

А в Европе уже два месяца громыхала Мировая война. Свердлов ее решительно приветствовал. Еще из Курейки он писал, что «рабочее движение сделает большой скачок вперед. Ужасы войны, ее последствия, тяжелое бремя, долженствующее надавить на самые отсталые слои, сделают огромное революционное дело, прояснят сознание еще не затронутых миллионных масс и в отсталых странах… Да, мы, несомненно, переживаем начало конца России…» Если же что-то его огорчило, то только одно: «Больно ударило убийство Жореса» — социалиста и масона, которого даже в «свободной» Франции сочли такой сволочью, что поспешили прикончить, пока он не организовал удар в спину.

Со своей точки зрения Яков Михайлович, разумеется, был прав. И с точки зрения своего опыта. Война — значит опять, как и в Русско-японскую, будет повод для вмешательства иноземных «сил неведомых», пойдет широкая подпитка экстремистов. Но теперь «товарищ Андрей» уже брал шире. Прогнозировал дестабилизацию и революционные катаклизмы мирового масштаба, а себя явно начал готовить к роли активиста-международника. Заказывал с воли литературу о I и II Интернационале, читал на эту тему лекции среди ссыльных, строил проекты создания нового, III Интернационала. Даже начал писать книгу «Очерки по истории мирового рабочего движения». Но с его неусидчивой, за все хватающейся натурой, нудное и кропотливое дело книготворчества не сладилось, труд так и остался на уровне набросков.

Правда, интересы Свердлова отнюдь не ограничивались революционными. «Мировая революция» — она когда еще будет. И будет ли. А из Туруханки не удерешь, еще сидеть и сидеть. Так не лучше ли использовать годы вынужденного пребывания здесь с хорошей выгодой? Опять же, «политических» много, они разбросаны по разным селениям-станкам на огромном пространстве, это может оказаться удобным. Ссыльный Б. И. Иванов спустя много лет вспоминал: «По инициативе Свердлова возник вопрос об организации в селе Монастырском потребительского кооператива, который должен был охватить все станки Туруханского края. Перед кооперативом ставилась задача: продажа населению товаров, а также скупка у населения мехов, пушнины и рыбы».

Как видим, Яков Михайлович был отнюдь не чужд национальной коммерческой жилки. Ого на какой «гешефт» нацелился! А всех «политических» в свои приказчики поверстать. Можно вспомнить и о том, что брат Беньямин в Америке русскими мехами занимался. Откуда следует, что Яков связи с ним не терял. Но местное начальство прикинуло, что структуры кооператива могут стать «крышей» для каких-то политических дел, организации побегов — тем более что предложение исходило от Свердлова. И создать предприятие так и не разрешило.

Что ж, и без кооператива жизнь в Туруханском крае нельзя было назвать скучной. Свердлов завел обширную переписку и с Питером, и с родными, и со многими другими ссыльными, проживающими в разных местах Сибири. Подрабатывал, написав несколько статей для легальных социал-демократических изданий. Но всего несколько — публицистом он был явно не блестящим. И из того, что он накропал для газет и журналов, проходило далеко не все. Так что журналистские труды стали для него не постоянной, а эпизодической подработкой. «Политические» ходили на охоту, рыбалку. Постоянно организовывали всякие сборища, лекции, заседания за чаем. Посещали праздники местных крестьян. На вечеринках Свердлов всегда выходил плясать — хотя «плясать он не умел, никаких фигур и па не знал». Но азартно прыгал и скакал, как козел, вызывая общее веселье. Может быть, издевался над русскими плясками. Устраивались всякие розыгрыши и над приставом.

Яков Михайлович купил лодку, ездовых собак, путешествовал по Енисею и его притокам — это ничуть не возбранялось. Посещал селения остяков и тунгусов (хантов и эвенков). Снова усердно лечил их, не имея ни лекарств, ни медицинских знаний и опыта — однако прослыл «большим доктором». Даже учил их языки, выписывал в книжечку слова и каким-то образом научился объясняться. Зачем? Для реализации своих проектов кооператива, скупки пушнины? Но для торга знать языки было бы не обязательно. Для таких целей местные жители и приказчики факторий прекрасно обходились русским языком и жестами. Загадка? Да, загадка.

В Туруханском крае проявился еще один неожиданный интерес Свердлова. На пароходах, следовавших через Монастырское, одна за другой ехали различные научные экспедиции. И Яков Михайлович неизменно начинал приставать к их участникам. Переходил от одного к другому, вычислял тех, кто откликался на контакт, выражал готовность к беседе, и, как пишет Новгородцева, «вцеплялся в них с такой силой, устоять перед которой было невозможно». А на обратном пути они уже сами заходили к нему как к знакомому. И… «снабжали Якова Михайловича ценной научной информацией». Потом и из Красноярска слали ему какие-то «книги, нужные для научной работы». Какая «научная информация» могла потребоваться недоучившемуся гимназисту, какую «научную работу» он мог вести — еще одна загадка.

С большой долей вероятности данный интерес мог быть связан с грандиозным катаклизмом, случившимся в этих краях незадолго до приезда Свердлова. Падением Тунгусского метеорита. Действительно, для его поисков, для исследования результатов и последствий катастрофы посылалось много экспедиций. Может быть, и изучение Яковом Михайловичем языков остяков и тунгусов было связано с тем же? С возможностью расспросить их, что-то вызнать. Вам кажется странными сами подобные предположения с моей стороны? С чего бы это Свердлову интересоваться метеоритом? Отгадка данных загадок есть. Но выскажу ее несколько позже по ходу книги. В совокупности с некоторыми другими фактами.