Фадеев - Василий Авченко Страница 31

Штаб Спасско-Иманского района и японские казармы разделяли какие-то 200 метров. Певзнер отлучился в Иман (ныне Дальнереченск), Фадеев с Игорем Сибирцевым были в штабе.

Губельман: «События в городе Спасске развивались почти так же, как и в других местах… Производя одни и те же маневры в массовом масштабе, японцы приучали население к мысли, что эти занятия носят обычный учебный характер. На самом деле маневры были органической подготовкой к боевым действиям…»

Рано утром 5 апреля 1920 года японцы открыли ураганный огонь из винтовок и пулеметов. Губельман, описывая отступление партизан, отмечает «исключительную организованность» в спасских частях, «огромную степень сопротивляемости». Но сам Фадеев откровенно говорил: «По существу, это была паника». Нападения на спасский гарнизон никто всерьез не ожидал. Фадеев потом напишет: «В „Таежных походах“ ^[150] я не без удивления прочитал, как организованно мы отступили из-под Спасска и что это объясняется той политической работой, которую провели тт. Певзнер, Сибирцев, Фадеев». Признавая, что отступление велось с боем, организованно, Фадеев говорит о неразберихе: «Народ мчался, какие-то кони, двуколки. В одном месте панику остановишь, в другом начинается. Частей много, пространство большое, бегут там, бегут здесь». Погода была мерзкая: мокрый снег, вода, грязь. Губельман: «Установить точное число жертв в Спасске не представлялось возможным… В окрестностях находилось много несобранных трупов. Нами было обнаружено и похоронено около 100 человек и столько же подобрано тяжело раненных. Однако и японцы в боях по овладению Спасском понесли значительные потери. Впоследствии мы случайно узнали, что в эти дни японское командование заказало до четырехсот гробов».

Фадеев, по воспоминаниям фельдшера Тимофея Ветрова-Марченко ^[151], успел собрать какие-то штабные документы и деньги и выскочил с несколькими бойцами наружу. Улица простреливалась. На окраине Спасска, где стоял эллинг — ангар для дирижаблей (здесь еще до революции располагалась воздухоплавательная рота), в ногу Булыге попала японская пуля — в бедро, около паха. Юноша упал прямо в грязь. Его поднял боец Феодосий Свергун и на руках отнес на пункт первой помощи.

…Спасск-Дальний, Краснознаменная, 34, старинный дом красного кирпича. Здесь, у начальника спасского гарнизона, в свое время останавливались генерал-губернаторы Приамурья Унтербергер и Гондатти. С января по апрель 1920 года в здании размещался штаб отрядов Спасско-Иманского района, а осенью 1922-го квартировал белый генерал Молчанов. Теперь это — жилой дом. На подоконнике снаружи сушатся чьи-то ботинки, у входа — реклама такси и «мужа на час». Неподалеку — руины царских казарм и советского ШМАСа (школа младших авиационных специалистов).

Научный сотрудник городского краеведческого музея Сергей Мынкин показал мне поле на окраине Спасска, где стоял эллинг. Через это поле партизаны бежали к спасительной тайге. «У нас спорили: здесь, не здесь… Мы в прошлом году копнули — и пошло: шрапнель, пули от нашей трехлинейки, от японской „арисаки“, — рассказал Мынкин. — А от эллинга не осталось никаких следов. Еще до войны здесь стоял полк „И-16“. Когда делали взлетные полосы — все сровняли. Потом стояли вертолетчики» ^[152].

В чистом поле — надгробие: братская могила двухсот красных партизан, погибших в бою 5 апреля 1920 года.

Раненый Булыга, вспоминал Марченко, «держался молодцом». Сказал: ранен не смертельно, подожду, пока перевяжут других. Введя в раневой канал зонд, фельдшер увидел: кость не задета, пуля прошла насквозь сквозь мышечную ткань. «До свадьбы заживет», — сказал Ветров-Марченко. Булыга улыбнулся и ответил: «Я тоже так думаю».

Но идти Фадеев не мог. Игорь и партизан из бывших жандармов Жиляев подхватили Булыгу на руки. «Ах, Саша, ах ты мой бедный… Ну что мне с тобой делать?!» — кричал Сибирцев. Увидел конного партизана, приказал остановиться, тот не послушал, Игорь крикнул: «Стой, убью!» «Я верю, что он убил бы, если бы тот не остановился, — писал Фадеев. — Взяли у него лошадь. Меня посадили на эту лошадь… Двадцать семь километров проехал на этой лошади без перевязки. В деревне Калиновка, куда мы отступили, я уже лежал перевязанным. Игорь пошел меня отыскивать. Нашел, ни слова не говоря, положил голову на грудь, полежал молча минут пятнадцать. Это было единственное проявление нежности с его стороны за все время».

Из Калиновки потрепанный отряд пошел дальше — в тайгу. Партизан Иван Пикуль: «Мы шли по извилистой проселочной тропе, мимо полей и перелесков, через холмы и долины, реки и болота, бережно неся раненых. Иногда приходилось брести по горло в воде, приподнимая носилки с раненым над собой. Какие-нибудь пятнадцать километров пути мы проходили с большим трудом и в следующую деревушку добирались уже ночью, уставшие, измученные. Но донесли всех. В пути мы поочередно отдыхали, носилки переходили из одних рук в другие. В этом нелегком походе и мне не раз приходилось подставлять плечо под носилки, на которых лежал Фадеев». Какое-то время Булыгу нес партизан Семен Пишелка, о чем Фадеев потом вспоминал с особой благодарностью.

От раны он лечился на станции Корфовской, под Хабаровском, в штабном вагоне бронепоезда, наспех сооруженного рабочими Вяземских мастерских. Здесь жили Игорь Сибирцев, Ветров-Марченко, а командовал поездом Пищелка ^[153]. «Под Красной Речкой на долю бронепоезда выпала нелегкая задача прикрыть отступление, а вернее, бегство наших частей, когда японцы шуганули нас из-под Хабаровска. А потом уже и штаб и основная „база“ бронепоезда была на Корфовской, и вы буквально каждый день выезжали проведаться с японцами под Красную Речку», — писал Фадеев Пищелке в 1950-м.

Всеволод Сибирцев в тот же день 5 апреля был схвачен японцами во Владивостоке и вскоре погиб вместе с Лазо. Игорь переживет его ненадолго — раненый, застрелится в декабре 1921 года под Хабаровском. Тогда же погибнет друг Фадеева Саня Бородкин (по воспоминаниям К. Серова, он был избит шомполами, подбородок разрублен, глаза выколоты).

Из письма Фадеева в Приморье Исааку Дольникову 1 мая 1922 года: «Последнее время в голове… кошмарный винегрет: погибли Санька, Фельдман, Игорь, Харитоша, Серобабин, ранен Володя-маленький, поморозились Гришка и Хомяков, ампутированы ноги у Никитенко…»