Аркадий Райкин - Елизавета Уварова Страница 31

Политуправление военного флота, в чье распоряжение поступил театр, направило его на Дальний Восток. Новый, 1942 год встречали в поезде. По дороге давали спектакли в Новосибирске, Хабаровске. За несколько месяцев объехали весь огромный дальневосточный край. Жили в специальном отведенном театру вагоне, который прицеплялся к разным составам. Выступали на самых отдаленных пограничных заставах, на военных кораблях Тихоокеанского флота и Амурской флотилии.

В маленьком передвижном театре, с которым всё время находился И. М. Гершман, были ленинградские артисты Роман Рубинштейн, Григорий Карповский, Руфь Рома, Ольга Малоземова, Николай Галацер, Борис Дмоховский, Григорий Троицкий, Тамара Этингер, а также исполнители концертных номеров — танцевальные дуэты Нины Мирзоянц и Всеволода Резцова, Монны Поны и Николая Каверзнева и пользовавшаяся огромной популярностью Рина Зеленая со своими «детскими» номерами. Ее хрипловатый голосок, детские интонации, незамысловатые коротенькие истории и стихи глубоко волновали суровых зрителей, напоминая им о доме, о любимых и родных.

Зимой 1942/43 года театр Райкина получил направление на Кавказский фронт, где в это время не прекращались упорные бои. Основным местом его дислокации был Геленджик, где находилась база Черноморского флота. На побережье в бывших санаториях разместились госпитали. Хотя Сталинградская эпопея уже завершалась, враг отступал (14 февраля 1943 года нашими войсками был освобожден Ростов), а кольцо вокруг армии Паулюса продолжало неумолимо сжиматься, обстановка на Кавказе оставалась по-прежнему сложной. Пересеченная местность, холодные дожди в долинах и на побережье, разлившиеся реки, размытые дороги, метель и гололедица на горных перевалах — всё это сильно затрудняло наступательные операции Черноморской группы войск Закавказского фронта, которой в это время командовал генерал Иван Ефимович Петров. В распоряжении его штаба и находился Ленинградский театр эстрады и миниатюр, выступавший на военных катерах, в блиндажах, землянках, госпиталях — где придется. В стареньком автобусе он разъезжал по горным дорогам в гололедицу, метель и распутицу, под бомбежкой и обстрелом.

«Как ни старались нас беречь, — рассказывает Аркадий Исаакович, — всё же иногда мы рисковали. Выступали под артобстрелом, ездили по дорогам, которые бомбил враг. Однажды мы застряли со своим автобусом на горном перевале, была жуткая метель, на дороге гололед, и вниз с перевала пропускали только машины, колеса которых были обмотаны цепями. Мерзнуть всю ночь в заледеневшем автобусе нам было вдвойне обидно, потому что мы имели предписание, спустившись с гор, встать на постой в приморском городе. Оставалось всего несколько часов езды, а там нас ждали тепло и еда. Но пришлось потерпеть. А наутро мы узнали, что дом, куда мы направлялись и где нам приготовили встречу, в ту ночь разбомбила дотла вражеская авиация». В этот же день артисты еще раз ушли от смерти. Из-за невольного опоздания расписание сдвинулось и оказалось, что в поселке Кабардинка, где они должны были выступать, снаряд как раз в это время попал в эстраду.

Маршруты театра нередко определял адмирал Георгий Никитич Холостяков. Так, по его указанию состоялась запомнившаяся всем участникам поездка на «крайнюю точку советской земли», где находилась батарея лейтенанта Зубкова, которая обстреливала занятый фашистами Новороссийск со стороны залива. Она ярко описана Руфью Марковной, проявившей себя незаурядным литератором. Рассказала о ней в своей книге «Разрозненные страницы» и Рина Васильевна Зеленая:

«Сорок третий год. Ленинградский театр миниатюр во главе с Аркадием Райкиным направлен на обслуживание Черноморского флота. Мы под Геленджиком. Живем в блиндаже, или кубрике (как говорят матросы), в огневом взводе товарища Мельника. Мы носимся, как нечистая сила, по всем батареям, по всем дорогам и направлениям, выступаем то в порту, то на корабле... то на подлодке, то на аэродроме. Мы были везде, кроме легендарной батареи Зубкова.

Дорога на батарею еще простреливалась, но ночью проехать в горах можно. У нас в театре смятение: сказали, что выступление на батарее Зубкова состоится, но поехать смогут не все. Будем тянуть жребий. В труппе такое творится, что директор обещает взять всех, если влезем в одну машину. Влезли».

Не напоминает ли этот эпизод сцену из «Начала жизни» Л. Первомайского, в которой Райкин дебютировал на профессиональной сцене в роли Виноградского? Впрочем, вероятно, об этом тогда вряд ли кто-нибудь вспоминал. Жизнь создала ситуацию, сходную с запечатленной драматургом и проникновенно сыгранной Аркадием Райкиным в трамовском спектакле 1936 года. Мог ли он тогда предположить, что станет участником подобного эпизода в действительности?

Пока спорили и собирались, время шло. Выехали только в полдень при ярком солнечном свете. Выступали на дне колоссальной воронки, зрители сидели на ее склонах, словно в греческом амфитеатре. С моря дул резкий ветер, зубковцы были в ватниках, а актеры выступали в своих концертных костюмах. Хуже всего пришлось танцорам, исполнявшим восточные танцы, они были одеты совсем уж не по погоде. А если что-нибудь из реквизита клали на стол, поставленный посреди этой эстрады, то ветер сдувал предметы на землю. Зрители понимали трудности актеров, и, когда происходила такая накладка, кто-то из бойцов подползал по-пластунски к столу, поднимал упавший предмет, клал на стол и приваливал для надежности хорошим булыжником. Вдруг раздался противный вой и глухой взрыв потряс воздух. Аккордеонист продолжал играть, танцовщики исполняли свой номер с застывшими улыбками. Когда танец закончился, командир сказал: «Артисты, в машину! Быстро! Уезжайте. Спасибо, братцы. Сейчас мы им ответим!»

Еще один случай также запомнился многим. Выступали на Черноморской базе подплава ^[10], рассказывает Рома. Несмотря на то, что Райкин играл в полную силу, стремясь захватить аудиторию, подводники смеялись мало, были молчаливы и подавлены. Аркадий Исаакович стал на ходу перестраивать программу, нажимать, но всё оставалось по-прежнему. Артисты закончили спектакль огорченными и начали переодеваться. В это время за кулисы влетел сияющий молодой матрос. Оказывается, вернулась лодка, которую они уже похоронили. «Четверо суток ни слуху ни духу! А они вернулись! Живы!» Артисты в костюмах и гриме побежали к морю. Собравшиеся моряки молча обнимали и передавали из рук в руки товарищей, которых уже считали погибшими. «Мы стояли, — вспоминала Рома, — потрясенные этим зрелищем, с трудом сдерживая слезы». Начальник базы обратился к Райкину с просьбой повторить спектакль для тех, кто возвратился из похода. «Сейчас они побреются, чаю выпьют. Да и все остальные с удовольствием посмотрят заново. Тогда было не до того». Артисты вернулись за кулисы и начали готовиться к спектаклю.

«Зал быстро заполнялся, — рассказывает Руфь Марковна, — и все стали терпеливо ждать прихода товарищей. Они вошли один за другим, смущенные и улыбающиеся. «Ура-а-а-а!» — стоя кричала наша публика. И мы кричали тоже. Что это был за спектакль! Что за радость была играть его! Сидевшая в первом ряду команда вернувшейся подлодки хохотала, с ними хохотал весь зал. А Райкин, дополняя спектакль новыми песенками, шутками, старался развеселить людей, которые только что победили смерть».