С Лубянки на фронт - Анатолий Терещенко Страница 31

Выступление было коротким, и, как большинству оперативного состава показалось, оно явилось до конца невысказанным, каким-то незаконченным, остановленным на полпути к истине. Сам же Якунчиков в душе возмущался:

«Как же так, на Военсовете предупредили до поры до времени не распространяться о возможности необъявленной войны с Германией, которую Гитлер уже подготовил. Почему прямо не сказать особистам об этом? По выражению их лиц я уловил, что они не вполне удовлетворены моей скомканной информацией».

Ему было неудобно из-за своей недоговоренности, когда он вместе с подчиненными выходил из зала. Захотелось даже задержать сотрудников и крикнуть: «Дорогие мои, готовьтесь к бою! Завтра будет война! Позаботьтесь о безопасности своих семей…»

Но служебный долг не позволил сказать правду: не было на это приказа. Он зашел в свой кабинет. В висках стучало, голова раскалывалась — видно, поднялось давление от бессонных ночей и огромной массы материалов, которые перерабатывались в последние дни сердцем и умом. Он несколько раз прошелся по кабинету из угла в угол, подошел к окну. Киев утопал в зелени ушастых каштанов и пахучих лип. На небольшой клумбе горели разными красками и оттенками цветы. Лето благоухало теплом, светом и цветом…

Неожиданно в открытую форточку влетела крупная оса и стала кружиться вокруг головы. Он схватил синюю папку-слюнявчик и стал отбиваться. Непрошенная гостья продолжала противно и агрессивно жужжать, выписывая круги вокруг его головы.

«Ты смотри, какая нахалюга! — подумал Николай Алексеевич. — Никак не отстает. Наверное, прилетела от немцев за секретами».

Подумал и улыбнулся своей глупой шутке. А тем временем ее удалось отогнать к другому окну с поднятой фрамугой, через которую гостья с тонкой талией благополучно выбралась на свет божий.

«Вот такие осы, только крупнее и с крестами на крыльях, могут завтра атаковать и нас — их прогнать будет труднее, — снова стал образно говорить сам себе хозяин кабинета. — Ничего, встретим немецких ос достойно!»

Впереди оставалась всего одна мирная ночь…

Можно только догадываться, как прощались с семьями оперативники, понимавшие, куда они отправляются вместе со штабом округа! Потом станут приходить печальные известия, что «двадцать второго июня Киев бомбили…»

А пока, это была суббота, только что солнце красным колобком лениво выкатывалось из-за днепровского горизонта, своей макушкой окрасив малиновой краской полосу восточной части города. Именно в это время из украинской столицы выползла вереница легковых, в основном — эмок, и грузовых машин, самоходных кунгов, бронетранспортеров и танкеток.

Якунчиков ехал в штабной машине, весь погруженный в раздумья. Свежий воздух раннего утра через приспущенное стекло дверки приятно охлаждал воздух в салоне.

«Скорее бы добраться без происшествий до нового командного пункта, — рассуждал Николай Алексеевич, вспоминая пословицу, которая бытовала в его краях: «Хорошо, что выехали раненько. Кто встал пораньше, уйдет подальше».

Управление штаба, Военный совет, Особый отдел КОВО и подразделения охраны выступили по шоссе в сторону Тернополя.

Никто не знал — ни командование округом, ни местные особисты, ни даже Кремль, что уже завтра с ходу Юго-Западному фронту придется управлять действиями войск против невиданного натиска вермахта.

Обстановка на границе была неспокойная уже в течение последних месяцев. Об этом знала и Москва. Сведения о подготовке к войне, которую начнет гитлеровская Германия, поступали из различных источников, в том числе и от военного атташе в Берлине генерал-майора Василия Ивановича Тупикова. Им назывались даже конкретные ближайшие дни — двадцать второго или двадцать третьего июня.

Тупиков скоро прибудет в Киев и станет начальником штаба Юго-Западного фронта. Он погибнет в сентябре 1941 года при попытке выйти из окружения под Киевом, о чем будет подробно рассказано чуть ниже.

* * *

Колонна двигалась стремительно. К остановившимся машинам из-за различных неисправностей быстро подъезжали технические летучки, и они ремонтировались, что называется, на ходу. По шоссе навстречу гудящему железному потоку тянулись одиночные подводы, на которых сидели косари. Проносились грузовики-лесовозы. Медленно проплывали, причудливо вращаясь, стоящие вдалеке селения, а придорожные — проносились белыми штрихами хаток-мазанок.

К пяти часам колонна подходила к Тернополю. И вдруг небо загудело могучим ревом самолетов, летящих на небольшой высоте. С поднебесья посыпались стальные «гостинцы» — бомбы. Они кучно ложились вдоль дороги, а потом взрывались, поднимая столбы густой и едкой пыли. По кюветам, кустам и подлескам прятались люди. Но осколки и пули доставали их везде…

Всю ночь Михеев пытался связаться с Якунчиковым, однако Особый отдел округа, скоро ставший фронтом, находился только на подходе к областному центру. В восьмом часу Николай Алексеевич позвонил сам в Москву. Прежде чем услышать голос звонившего подчиненного, Михеев уловил гул канонады и уханье от разорвавшихся самолетных фугасов, и только потом более отчетливо принял слово: «Бомбят!»

— Бомбят, Анатолий Николаевич, — кричал в трубку Якунчиков.

— Как передовая?

— По всей границе идут бои. Разбираюсь с обстановкой… доложу дополнительно. Немецкие танки прорвались… Есть потери — трое оперативников погибли. Пригода контужен.

— Отдел чем занимается?

— Разгружаемся, заняли помещение…

— В городе нечего сидеть! Опера должны быть на передовой вместе с воюющими войсками. Там от них будет больше пользы.

Пока Михеев разговаривал с Якунчиковым, позвонил дежурный по Генштабу:

— Товарищ Михеев, вас просит к себе нарком…

Снова звонок по ВЧ — вызывал Львов.

— Докладывает Пригода, — густой голос басом ломал телефонную мембрану. — Вернулся только с Равы-Русской. Якунчикову доложил, он велел связаться с вами.

— Ну, рассказывай обстановку, рассказывай…

— В четыре утра фашистские орудия открыли ураганный огонь. Велся он минут двадцать, а потом пошли танки вместе с пехотой. Пограничники майора Малого молодцы — четыре часа отбивались, а потом немцев контратаковала сорок первая стрелковая дивизия. Она и потеснила агрессора. Воины дерутся, как львы, — и солдаты, и командиры. Никого нельзя упрекнуть в малодушии или трусости.

— А как ведут себя твои подчиненные?

— Особисты все находятся в боевых порядках…

— Это хорошо. Как сам себя чувствуешь? Говорят, ты ранен? — поинтересовался Михеев.

— Нет, ничего серьезного, малость контузило взрывной волной…

— Смотри, у тебя важные задачи — руководить коллективом. Зря не лезь под пули. Кратко дай обстановку по шестой армии.

— Все наши войска под сплошным обстрелом. Появились диверсионные группы в нашей форме и гражданском одеянии. Им активно помогают оуновцы. Нарушают проводные линии связи, вырезают провода по сто и больше метров, особенно в звеньях армия — корпус — дивизия. Задержали шестерых. Четверых ликвидировали из-за вооруженного сопротивления. Послал вам шифровку о необходимости в связи с этим усиления охраны тыловых объектов.