Петр и Феврония. Совершенные супруги - Дмитрий Володихин Страница 31

Мы уже обращались к «Лествице», чтобы осветить аскетическую сторону эпизодов змееборчества и болезни князя. Обратимся к ней и теперь. Во многих главах этой книги смирение само по себе имеет силу исцеления: «Обретаю, что Манассия согрешил паче всех человеков… почитанием идолов; так что если бы за него и весь мир постился, то нимало не мог бы удовлетворить за его беззакония. Но одно смирение возмогло исцелить и неисцельные язвы его» ^[162].

Еще одна цитата объединяет в себе разные мотивы, которые есть также и в «Повести…»: «Кончина убо закона и пророков — Христос, в правду всякому верующему (Рим. 10, 4); конец же нечистых страстей — тщеславие и гордость всякому невнимающему себе. Истребитель же их — мысленный… олень, то есть смиренномудрие ^[163], хранит сожителя своего невредимым от всякого смертоносного яда. Ибо когда является в смиренномудрии яд лицемерия? Когда яд клеветы? Где может в нем гнездиться и крыться змей? Не извлекает ли оно его паче из земли сердца, и умерщвляет, и истребляет?» ^[164]

Да, единый врач — Христос, но прикоснуться к Нему можно и через добродетели. Особенно через смирение, о чем свидетельствует Евангелие: «Придите ко Мне вси труждающиися и обремененнии и Аз упокою вы: возмите иго Мое на себе и научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем: и обрящете покой душам вашим: иго бо Мое благо, и бремя Мое легко есть» (Мф. I I: 28–30).

При таком видении ситуации «премудрость» святой Февронии теряет всякую отвлеченность и неясность происхождения. Будущая супруга также не может дать Петру «второе крещение» (термин А. М. Ранчина), ведь крещение — только от Христа. Она предстает духовно умудренным человеком, поворачивающим Петра к смирению — не более того, но и не менее: «Радуйся, Февроние, яко в женстей главе святых муж мудрость имела еси!» ^[165]

Помимо исцеления князя Петра Феврония совершает еще два чуда. Первое — чудо о хлебных крошках, превратившихся в фимиам: «Некогда бс некто от предстоящих ей прииде к благоверному князю Петру навали на ню, яко „от коегождо, — рече, — стола своего бес чину исходит: внегда бо стати ей, взимает в руку свою крохи, яко гладна!“ Благоверный же князь Петр хотя ю искусити, повеле да обедует с ним за единым столом. И яко убо скончавшуся обеду, она же яко же обычай имеяше, взем от стола в руку свою крохи. Князь же Петр приим ю за руку и, развед, виде ливан добровонный и фимиям. И от того дни остави ю к тому не искушати» ^[166].

Очень подробно рассмотрено данное чудо в исследовании О. В. Гладковой. Она пишет: «Хлеб и благовония ^[167]… появляющиеся в руках Февронии, символическая двоица, опять обращают внимание читателя к теме Богородицы… и „хлеба жизни“, появляющегося из ее рук, — богочеловека — Христа, а также к женам-мироносицам (Мф. 28:1)… Тема мудрости и бережливости Февронии опять же возвращает к предусмотрительным мудрым женам» ^[168]. Сказано с удивительной точностью, добавить нечего.

Второе чудо сотворила святая Феврония, когда, покинув Муром после ссоры с боярами, они с князем остановились в пути на ночлег. «Повесть…» рассказывает об этом весьма подробно, хотя развитие сюжета сего не требует.

Вот это описание: «Вечеру же приспевшу, начаша ставитися на брег. Блаженный же князь Петр яко помышляти начат: „Како будет, понеже волею самодержавства гоньзнув?“ Предивная же княгини Феврония глагола ему: „Не скорби, княже, милостивый Бог, Творец и Промысленник всему не оставит нас в нищете быти!“ На брезе же том блаженному князю Петру на вечерю его ядь готовляху. И потче повар его древца малы, на них же котлы висяху. По вечери же святая княгини Феврония ходящи по брегу и видевши древца тыя, благослови, рекши: „Да будут сия на утрие древие велие, имуще ветви и листвие“. Еже и бысть. Воставше убо утре обретоша тоя древца великое древие, имуще ветвие и листвие» ^[169].

Оба этих чуда на первый взгляд кажутся легковесными, будто вставными. Особенно усиливается это ощущение, если сравнивать их, например, с исцелением Петра. Без них на первый взгляд можно обойтись. Однако оба они явлены в тот момент, когда князь Петр сомневается в Февронии, а вместе с тем и в выбранном им самим пути; оба служат для его укрепления, уверения. Два этих чуда, таким образом, служат свидетельством богоизбранности Февронии, а через верность ей — и Петра.

* * *

Подведем итоги.

Образ Февронии Муромской имеет связь и преемство с образами других «святых жен». Высшим проявлением женской добродетели в христианстве, конечно, является Пресвятая Богородица. Первое появление княгини Февронии сразу же отсылает нас к образу Богородицы. При более пристальном рассмотрении мы определили, что святая Феврония является носительницей ее добродетелей.

Несомненные черты сходства видны между Февронией Муромской и святой Ольгой. Кроме того, существует параллель и с житием Евстафия Плакиды и его жены.

Материальную обстановку, окружавшую Февронию и связанную с исцелением князя Петра, а также другими ее чудесами, следует трактовать в христианском ключе. Тонкие детали «кода», вложенного в «Повесть…» ее автором, подают святую Февронию как духовно умудренного человека и как Божью избранницу, врачующую пороки князя Петра, укрепляющую его дух.