Татьяна Доронина. Еще раз про любовь - Нелли Гореславская Страница 31

Когда начался фильм, внимание зрителей переключилось на экран, и я уже могла наблюдать за реакцией, за выражением лиц, удивляться их слезам и смеху. Они одаривали меня непосредственно и щедро, обволакивали своей добротой, а во время сцены с ключами, когда моя героиня билась о закрытую дверь и не могла ее открыть, несколько голосов крикнули громко: «На чемодане ключ! На чемодане!» Они хотели помочь, они верили во все безусловно, они искренне любили, желали мне счастливой жизни».

С Олегом Ефремовым в фильме «Три тополя на Плющихе».

После такого успеха на экране желание Дорониной уйти из театра в кино становится особенно понятным. Тем более что работа во МХАТе удовлетворения не приносила. После Товстоногова, который замечательно репетировал, ставил изумительные спектакли и всегда защищал ее от всего и всех, она попала в театр, где такой защиты у нее не было. Собственно, никакой защиты не было. Зато это, конечно, способствовало ее взрослению, формированию личности, сложному, глубинному и драматическому.

Через несколько месяцев Товстоногов приехал в Москву, приглашая обратно, на замечательную роль в пьесе «Луна для пасынков судьбы», которую он сделал с другой актрисой и которая его, тем не менее, не устраивала. Он сказал ей: «Вам замены нет. Возвращайтесь». Не возвратилась.

«Прошло много времени, и я до сих пор помню, что сделала одну из самых преступных глупостей в своей жизни. И это ощущение вины весьма и весьма воспитывало и воспитывает. Я знаю, в чем я виновна, чем грешна, и это заставляет меня думать о себе не в столь высоких степенях. Следовательно, я могу утешать себя тем, что становлюсь лучше».

Помимо чувства незащищенности и одиночества, и ролей у ней было немного. Ее ввели в старый спектакль по пьесе Горького «На дне» на роль Насти, Борис Николаевич Ливанов, очень любивший Доронину, пригласил ее на роль Глебовой в свой спектакль по пьесе Арбузова «Ночная исповедь», в «Трех сестрах» ее ввели на любимую ею еще по БДТ роль Маши. Но МХАТ в те годы переживал не лучшие времена, ярких, запоминающихся спектаклей было немного, в театральных кругах все громче слышались разговоры о том, что МХАТ устарел.

Вначале показалось, что ситуация изменилась после того, как в 1970 году его художественным руководителем стал Олег Ефремов, ее гениальный кинопартнер. Подлинным событием в театральной жизни столицы стал спектакль «Дульсинея Тобосская», поставленный Ефремовым, с Дорониной в главной роли. О ней заговорили как о «подлинно мхатовской актрисе». Но она, словно все доказав тем, кто не заметил этого раньше, вдруг покинула МХАТ, перейдя в Театр имени Маяковского. Много позже она сказала в одном из своих интервью: «Ефремов — замечательный партнер, с ним было очень хорошо работать. Хотя у меня были партнеры и получше. Ефремов хорош в своем плане, как социальный герой. Не скажу, что он нес в себе те неожиданности, которые являются для меня высшим знаком профессии. Когда ты открываешь неожиданную сторону того или иного характера благодаря не только своим внутренним изысканиям, а благодаря партнеру. Дарить «неожиданности» было свойственно Луспекаеву, Олегу Борисову, Смоктуновскому, Славочке Стржельчику, Фиме Копеляну, Олегу Николаевичу это свойственно не было. Тем не менее он, несомненно, большой драматический артист. Что касается режиссуры. Мне повезло, несколько лет своей сценической жизни я провела в театрах, руководимых большими режиссерами — Георгием Товстоноговым и Андреем Гончаровым. Ставить Ефремова на их уровень — нелепо. Не надо их унижать».

Следует только отметить, что говорились эти достаточно жесткие слова еще в то время, когда Ефремов был жив и вполне работоспособен.

«Виват, королева»?

Как потом писали, в Театре имени Маяковского Доронину встретили хорошо. У нее остались несколько другие воспоминания. Когда она пришла на первую репетицию, ее встретили какими-то странными, насмешливыми взглядами. Репетировали «Человека из Ламанчи». Гончаров попросил молодую, очень хорошенькую актрису:

— Пропойте эти зонги!

Она пропела.

— Татьяна Васильевна, вам нужно будет выучить эти зонги, — сказал Гончаров.

Девочка, которая пела, была тринадцатой претенденткой на роль, стало быть, она — четырнадцатая!!! Как она себя тогда почувствовала, можно себе представить. Вот тебе и «прима», вот тебе и «звезда»! При таком режиссере, который пропускает на одну роль четырнадцать исполнителей, он на тебе точно не остановится. Он уже вошел в раж!

Однако он остановился и остановил свой выбор на Дорониной. Она стала играть с изумительными партнерами — Александром Лазаревым и Евгением Леоновым. Успех был грандиозный. «Человек из Ламанчи» стал самым посещаемым спектаклем в Москве. Иначе и быть не могло у спектакля с такими актерами. А потом произошло то, что не раз случалось во все времена и во всех театрах. Но не с ней. На премьере Гончаров преподнес Дорониной подарок — замечательные французские духи с визитной карточкой, на которой было написано: «А дальше у нас «Мадам Бовари». Она стала с нетерпением ждать. Но, оказалось, ждала не только она, оказалось, что двум другим актрисам обещано то же самое. Однако спектакль «Мадам Бовари» не состоялся ни с кем. В течение длительного срока Доронина не играла и не репетировала ничего.

Спектакль театра имени Маяковского «Человек из Ламанчи».

Многие радовались. Ведь без врагов и завистников, без интриг театр не существует. На их лицах она читала: «Ну что, съела? Во МХАТе у тебя было восемь ролей! А здесь? Теперь пожалеешь, что приперлась!»

Да, она жалела. Жалела и вспоминала Товстоногова. Выручила ее тогда актриса Татьяна Карпова, которая расставалась с ролью в спектакле «Аристократы». Она сделала это, желая помочь Дорониной, желая, чтобы у нее все получилось. И так как в театре подобное бывает очень редко, Татьяна Доронина это событие запомнила на всю жизнь как пример, которому надо следовать и подражать.

Потом одна из знакомых рассказала ей, что в Лондоне идет замечательный спектакль по пьесе Роберта Болта «Да здравствует королева, виват!» Нашли замечательную переводчицу, которая перевела пьесу. Когда Доронина познакомилась с переведенным текстом, привычно прикидывая роли на себя, она никак не могла сделать выбор — ей страстно хотелось играть обеих королев. Показывая пьесу Гончарову, она так и сказала: «Андрей Александрович, я хочу играть обе роли!» Он посмотрел на нее, как на сумасшедшую. «Но ведь они же там не встречаются, парных сцен нет», — продолжала она. И Гончаров, самый талантливый театральный режиссер из всех, с кем ей приходилось работать после Товстоногова, согласился, придумав ход под названием «двойник».

И когда было вывешено распределение ролей, там значилось: «Елизавета и Мария — Татьяна Доронина». Степень любви, которую стали испытывать после того к Дорониной коллеги женского пола, можно себе представить! Вообще все это походило на безумие. Выучить такой огромный текст казалось невозможным, сыграть трудно, а уж сыграть и убедить зрителя, что так и надо, наверно, невозможно совсем! Но ведь сама напросилась, так что не пожалуешься. Да и некому пожаловаться.