Ночь длинных ножей. Борьба за власть партийных элит Третьего рейха. 1932-1934 - Макс Галло Страница 31

Позже, 13 июля 1934 года, после смерти Рема, Гитлер, единственный свидетель их последнего разговора, при ярком свете люстр Кроль-оперы, расскажет депутатам рейхстага и всей Германии об этой встрече: «В начале июня я сделал последнюю попытку образумить Рема. Я вызвал его к себе в кабинет, и мы проговорили почти пять часов». Что было сказано, мы никогда не узнаем. Но возможно, кое-какие детали этой последней встречи двоих друзей, один из которых помог другому подняться к вершинам власти, можно вычленить из речи Гитлера.

«Я сказал ему, что у меня сложилось впечатление, что определенные несознательные элементы готовят национал-большевистскую революцию, которая приведет к неописуемым бедствиям. Я также сказал ему, что до меня дошел слух, будто бы в ней будет участвовать и армия».

Быть может, Гитлер и вправду упоминал Шлейхера и Бредова, а может, говорил только о новой революции, «ночи длинных ножей», о которой мечтали некоторые штурмовики. Но никто никогда не узнает о главной теме разговора Рема и Гитлера. Настоящая цель Гитлера становится ясна из следующего абзаца:

«Я заявил начальнику штаба, что те, кто думает, что СА должны быть распущены, глубоко ошибаются; что сам я не мог предотвратить распространение этих слухов, но что любая попытка создать в Германии беспорядки вызовет немедленные ответные меры с моей стороны, а тот, кто захочет свергнуть существующий режим, станет моим личным врагом».

Гитлер, должно быть, объяснил Рему, какие опасности угрожают Третьему рейху, партии и ему лично. Жестокость штурмовиков только компрометирует партию и ослабляет ее.

«Я также горько сетовал на то, что он допускает превышение власти, и потребовал от Рема наказать тех, кто несет ответственность за эти эксцессы, чтобы честь миллионов мужественных членов партии не пострадала от действий меньшинства».

Но дело было не в чести, а в осторожности. Рем отрицал все направленные против него обвинения, заявляя, что он уже провел следствие и наказал виновных и что он «сделает все возможное, чтобы восстановить порядок». В свою очередь, он обвинял старых борцов и всех тех, кто мешает СА спокойно работать. Потом, после пятичасового разговора, Гитлер и Рем покинули кабинет канцлера.

Однако в своей речи 13 июля, в которой он пытался оправдать репрессии, охватившие всю Германию, Гитлер не упомянул о главном. Во вторник 5 июня СД и гестапо получили сообщение о том, что Гитлер и Рем достигли соглашения по нескольким пунктам. Правда, это соглашение не затрагивало глубинных корней их разногласий, однако всем стало ясно, что они заключили перемирие. Гейдрих и Гиммлер, а потом и фон Рейхенау изучали условия этого соглашения. Центральные управления гестапо и рейхсвера поддерживали между собой постоянную связь. Казалось, все ясно: как и было решено 20 апреля, штурмовиков отправят в июле в месячный отпуск. Рем уже дал понять, что он и сам собирался взять в июле давно заслуженный отпуск, и, смеясь, заявил, что отправится в Бад-Висзее лечить свой ревматизм и старые раны. Лидерам СА, которые с нетерпением ждали его возвращения, он сказал только, что Гитлер хотел разрешить все недоразумения между ними и что он перед началом отпуска соберет в Бад-Висзее весь Генеральный штаб СА, чтобы завершить дискуссию о будущем нацистского движения. Больше о разговоре с Гитлером Рем не сказал ничего; он перевел разговор на Висзее, который хорошо знал, на озеро и его термальные воды. Он уже передал свои полномочия фон Крауссеру, своему адъютанту в Генеральном штабе СА. О его решении и его словах в гестапо узнали в среду 6 июня. Агенты Гейдриха в СА донесли: лидеры штурмовиков согласились со всеми планами Рема. Несколько человек, правда, с тревогой поинтересовались, не спровоцирует ли их вынужденный отпуск путч против Гитлера со стороны «реакции», но большинство радовалось: отпуск – это одна из тех привилегий, которые дает власть.

Карл Эрнст, бывший швейцар, возглавляющий берлинские СА, очень обрадовался известию об отпуске и пустился в разглагольствования о солнце, островах в океане, словно довольный нувориш. Он намеревался отправиться в свадебное путешествие; он только что женился, и Гитлер был свидетелем на его свадьбе. Эрнст собирался на Канарские острова и Мадейру. Он заказал билеты на пароход, отплывающий из Бремена в конце месяца. Группенфюрер Георг фон Деттен, руководитель политического отдела СА, планировал уехать в Бад-Вильдунген, маленький уютный курортный городок на Вильде, притоке Эдера. Здесь, в 150 километрах от Кельна, он займется лечением ревматизма. Другие собирались за границу; некоторые снимали дома и комнаты для своих семей. Получив эти известия, на Принц-Альбрехт-штрассе всполошились – если эти люди уедут, их невозможно будет обвинить в подготовке путча. Ловушка, тщательно подготовленная Гейдрихом, Гиммлером и Герингом и одобренная Рейхенау, не сработает, если штурмовикам дадут в июле возможность разъехаться по разным местам. Чтобы уничтожить СА, надо будет нанести удар до конца июня, а до наступления субботы 30 июня надо будет убедить Гитлера в необходимости такого удара.

Гейдрих и Гиммлер изучили все возможные варианты действий. Вечером в четверг 7 июня в штаб-квартиру гестапо был доставлен бюллетень Генерального штаба СА. Его должны были опубликовать через день или два (и в самом деле, он был напечатан в «Национал цайтунг» 10 июня). Первым его прочитал Гейдрих и тут же, словно гончая, почуявшая след, увидел, как можно будет использовать содержавшиеся в нем неосторожные заявления Рема, полные спеси и высокомерия.

«Я надеюсь, – писал Рем, – что 1 августа хорошо отдохнувшие штурмовики со свежими силами примутся за выполнение славной задачи, поставленной перед ними народом и Отечеством. Если враги штурмовиков считают, что они не вернутся из отпусков или вернутся не в полном составе, то пусть они тешатся этими иллюзиями столько, сколько им захочется. Придет день, и эти люди получат достойный ответ в той форме, в какой это будет нужно. Штурмовые отряды есть и будут судьбой Германии». Последняя фраза звучала как пощечина. Гитлеру не удалось переубедить Рема. Начальник штаба, боевой офицер, привыкший выражаться грубо и прямо, согласился лишь на перемирие. Он не собирается отказываться ни от одного из своих честолюбивых планов.

Вечером 7 июня черные машины гестапо остановились у входа в резиденцию Геринга. Одетый в белое, с кольцами, сверкающими на пальцах, широко расставив ноги, министр Геринг принял двух человек – Гиммлера, с невыразительным постным лицом, столь обычным среди фанатиков, и Гейдриха, тонкого и холодного. Они привезли с собой бюллетень Рема. Он слишком рано выдал свои намерения, этот болтливый авантюрист, торопливый и безрассудно храбрый солдат удачи.

Гитлер, погруженный в молчание, которое тревожило всех, ничего не сказал по поводу бюллетеня. Гиммлер, Гейдрих и Геринг продолжали собирать доказательства своей версии событий: закупки оружия, проблемы в Пруссии, спровоцированные СА, связи с Францией, со Шлейхером и Бредовом. Гиммлер вспомнил и о Грегоре Штрассере – он тоже был замешан в заговоре. Вернер фон Альвенслебен, президент «Херренклуба», в котором немаловажную роль играл Папен, поддерживает связь со всеми заговорщиками. Все было готово. Эрнст в Берлине, Хайнес в Силезии, Хайн в Саксонии, Хейдебрек в Померании – все эти генерал-лейтенанты СА намереваются свергнуть Гитлера. Полковник Юлиус Ул должен был убить фюрера.