Бой неизбежен! - Питер Ч. Смит Страница 31

«Мой корабль прибыл в Гибралтар в июне 1940 года. У меня создалось впечатление, командование базы было погружено в полудрему. На базе царила атмосфера некоей расхлябанности. У меня совершенно не было ощущения, что здесь воюют».

Вероятно, это было естественное поведение тех, кто первые 9 месяцев войны провел вдалеке от настоящих боев и кто совершенно не ожидал, что почва внезапно вспыхнет у него под ногами. Тем не менее, пока что Адмиралтейство не показывало никакого неудовольствия деятельностью Норта в Гибралтаре.

К маю 1940 года ситуация несколько улучшилась. 13-я флотилия эсминцев состояла из тех же кораблей, что и в начале войны. В Норвегии Королевский Флот понес заметные потери, поэтому не приходилось рассчитывать на замену их более современными кораблями, однако количество малых кораблей под командованием Норта заметно выросло. Теперь ему подчинялась 7-я противолодочная группа (4 траулера, оснащенные асдиком), 4 минно-тральных траулера, 5 вооруженных досмотровых судов, 4 траулера Западного патруля и 5 буксиров, которые также участвовали в патрулировании.

На берегу продолжались работы на батареях. Сначала они были вооружены 234-мм орудиями Mk X станках Mk V, установленными в 1935–36 годах. Эти орудия имели дальнобойность 29600 ярдов. За это время было установлено несколько легких орудий, как показывают боевые дневники батарей. Большинство этих орудий было готово к сентябрю. В мае 4-я тяжелая батарея закончила постройку позиции Левант, на позиции Мартин были установлены 102-мм орудия. На батареях Верхней и Волнолома постоянно находились расчеты. На батарее Буффадеро артиллеристы дежурили только по ночам. Расчеты 26-й тяжелой батареи были доведены до штатной численности. Ее легкие орудия были установлены на Северном моле, Отдельном моле и Южном моле. Штаб батареи разместили на воде, на яхте «Лорна», стоящей в гавани. 4-я тяжелая батарея установила свои 152-мм орудия в Генисте, Девилз Гэп, а 234-мм — в Спуре, О'Харе и Лорде Эйри. Еще одно старое 234-мм орудие стояло на центральном холме Скалы. Он смотрело на север, но могло стрелять на запад и на восток. Эту позицию назвали Орудием Скалы. В случае необходимости оно могло обстреливать испанскую территорию. Командир 4-й тяжелой батареи вспоминает, как он разместил остальные свои орудия:

«Я поместил 2 старых 102-мм орудия периода Первой Мировой войны на Средиземноморской дороге, чтобы обстреливать испанское направление. 2 гаубицы калибра 234 мм могли стрелять через скалы с Мельничного плато».

Именно модернизированные 234-мм орудия 4-й батареи перекрывали пролив, что важно для нашей дальнейшей истории.

«Максимальная дальнобойность составляла 29600 ярдов, поэтому мы могли достать до Сеуты, расположенной на африканском берегу, так как ширина пролива не превышала 25500 ярдов. Орудия были установлены на различной высоте, но в среднем она составляла 1200 футов при максимальной высоте Скалы чуть более 1300 футов. Мы имели бронебойные и фугасные снаряды».

Эти полностью модернизированные орудия держали под огнем весь пролив целиком. Они могли выпускать до 3 снарядов в минуту, если расчет был хорошо подготовлен. Каждый снаряд весил 380 фунтов. Все установки были барбетного типа, орудия размещались в утопленных колодцах так, что дуло едва поднималось над парапетом. Вращающаяся стальная платформа прикрывала колодец с гидравлическими машинами в нем. В результате орудия были практически неуязвимы для огня с моря, так как были расположены очень высоко. Хотя надо признать, что пикировщики разделались бы с ними без большого труда.

Эти батареи были спроектированы для борьбы с линейными кораблями, и даже 35000-тонные линкоры 1930-х годов не могли считать себя в безопасности от их огня. Однако после начала войны учения по борьбе с кораблями почти не проводились, и уж вообще не планировалась стрельба по целям, идущим на высокой скорости. Эти батареи были, в основном, оборонительными, а не наступательными. Но в любом случае, они могли надежно перекрыть Гибралтарский пролив. Хотя 234-мм орудия появились в Королевском Флоте достаточно давно, те, что были установлены на скале, прошли полную модернизацию. Они имели современные системы управления огнем и другие приборы. Поэтому считалось, что они могут справиться даже с наиболее современными линкорами, находящимися в постройке.

Исходя из всего этого, до мая адмирал Норт имел основания полагать, что его силы постепенно увеличиваются, а меры, которые они принимали вместе с губернатором, встречали одобрение в Англии. Однако структуры Гибралтара пока еще не подвергались серьезным испытаниям, и до сих пор все катилось гладко. Уверенность Норта подкрепила телеграмма из Лондона, отправленная в начале 1940 года адмиралом Паундом: «Из того, что я слышал, можно сделать вывод, что вы значительно улучшили состояние Гибралтара, и теперь все проходит более гладко».

А затем все начало рушиться.

Если адмирал Норт испытывал серьезные проблемы, потому что ресурсы Гибралтара были ограниченными, положение Адмиралтейства было гораздо более сложным. В распоряжении Норта был маленький штаб, который помогал ему работать, нехватка ресурсов была общей проблемой Королевского Флота. От нее страдали все британские базы, разбросанные по всему миру. Бои становились все более напряженными, и полная неготовность Великобритании к тотальной войне становилась все более очевидной. Основная тяжесть проблем рухнула на широкие плечи адмирала Паунда. Более того, характер адмирала заставлял его брать на себя даже то, что должны были тащить другие. В результате все эти заботы слишком часто отвлекали Первого Морского Лорда от проблем морской стратегии, которые являлись его первоочередной обязанностью.

Капитан 1 ранга С. У. Роскилл, самый крупный морской историк последнего времени, на основании личного опыта прекрасно обрисовал состояние адмирала Паунда в тот период, когда происходила наша история.

«Хотя беды и заботы прямо-таки сыпались на него, а флот получил несколько болезненных ударов, он не потерял ни капли самообладания. Он никогда и никуда не спешил, никого не прерывал во время беседы, даже если речь шла о пустяках. Его вопросы всегда были четкими и касались самой сути проблемы. Он всегда старался вникнуть во все детали обсуждаемого вопроса».

Также заслуживает внимания упоминание о его абсолютной беспристрастности, что имеет особо важное значение в свете последовавших нелепых обвинений.

«Он был просто не способен иметь любимчиков. Даже если кто-то из находящихся рядом офицеров допускал ошибки, он не пытался вмешиваться. Паунд настаивал (как они сами того наверняка хотели), чтобы их действия разбирались позднее в соответствии с законами и обычаями службы».

Роскилл делает вывод: «Флот не мог бы найти более подходящего человека на пост Первого Морского Лорда».

«Беды и заботы» начались с бессмысленной потери линкора «Ройял Оук» и авианосца «Корейджес», немецких минных постановок, подводной войны, неспособности Флота Метрополии перехватить германские тяжелые корабли во время их вылазок. С началом Норвежской кампании трудности стали стремительно множиться. Начала сказываться уязвимость военных кораблей от атак пикировщиков. Глупая довоенная политика оставила флот с бесполезными зенитками, но даже их не хватало. Поэтому Адмиралтейство и в особенности Паунд, начиная с апреля, были загружены до предела. Вполне понятно, что мелкие и не слишком срочные просьбы адмирала Норта вызывали все меньше сочувствия и все больше раздражения, так как общая ситуация стремительно ухудшалась. В мае немецкий блицкриг сокрушил сухопутные силы союзников во Франции и опрокинул план всей войны. Эвакуация британского экспедиционного корпуса из Дюнкерка, капитуляция Бельгии и французских армий привели к тому, что Франция подписала «перемирие», выйдя из войны. В результате Великобритания осталась в одиночестве, и ее положение стало крайне опасным. Нам пришлось сражаться за свою жизнь, причем в самом буквальном смысле. Угроза немецкого вторжения причем, в самом ближайшем будущем, выглядела вполне реальной. И если будут разгромлены Королевский Флот и Королевские ВВС, то страну уже ничто не спасет.