Ленд-лиз. Дороги в Россию. Военные поставки США для СССР во Второй Мировой войне. 1941-1945 - Роберт Джонс Страница 31

Улыбаясь в усы, Вячеслав Молотов 1 июня 1942 г. спрятал подаренную ему Рузвельтом фотографию с автографом и отбыл из Белого дома в Нью-Йорк. Он так и лучился радостью, так как сумел заручиться обещанием президента об открытии второго фронта. Кроме того, ему вручили проект Второго протокола, который уже находился на пути в Москву1.

Насколько было известно Молотову, предложенный вариант Второго протокола несколько месяцев находился в разработке в Управлении по ленд-лизу и других организациях. По удачному стечению обстоятельств 2 марта 1942 г. в России был создан Комитет по закупкам в Советский Союз, который в Соединенных Штатах возглавил Беляев. Этот орган выполнял «абсолютно те же функции, что и соответствующий комитет в Англии». Очень важным было то, что заместителем руководителя нового комитета стал глава Амторга Константин Лукашев, который «был хорошо знаком со всеми вопросами, которые находились в ведении этой организации». Через одиннадцать дней Гопкинс уведомил Феймонвилла в Москве, что пришло время «обеспечивать дальнейшие поставки на период после июня». Феймонвилл согласился с этим и предложил созвать в Вашингтоне конференцию с участием советских и британских представителей, на которой была бы разработана соответствующая программа. Рузвельт, прислушиваясь в вопросах о поставках в Советский Союз как к военным, так и к Гопкинсу, попросил военное министерство, комитет по военному производству и другие ведомства подготовить до 6 апреля примерные помесячные графики поставок материалов в Россию на период с 1 июля 1942 по 30 июня 1943 г.

Гопкинсу Рузвельт поручил быть координатором в работе над новым протоколом; он должен был привести его в соответствие с полученным в начале апреля от советской стороны новым списком, внести в графики поставок имеющиеся в наличии позиции, согласно информации, предоставленной соответствующими ведомствами. К 7 мая предложенный комитетом новый протокол был одобрен Рузвельтом и был направлен для обсуждения в заинтересованные организации и ведомства2.

Подкомитет Комитета начальников штабов выразил сомнение в выполнимости Второго протокола, однако Гопкинс, как глава Комитета по распределению вооружений, заверил их, что перед тем, как составлять списки, комитет навел справки в министерствах армии и флота. В проекте протокола и позже, в его окончательном варианте, была статья, освобождающая стороны от ответственности, что успокаивало специалистов по планированию военного министерства. В пункте 5 протокола говорилось: «Следует понимать, что данная программа может претерпеть изменения в случае непредвиденных событий в ходе военных действий». Несмотря на то что данное определение давало гораздо большую свободу действий по сравнению с тем, что заключалось в Московском протоколе, Кинг и Маршалл на встрече с Рузвельтом 31 мая предупредили президента, что назначение более четырех миллионов тонн грузов для России пойдет во вред некоторым другим военным программам, в частности отрицательно скажется на плане «Болеро». После этого Рузвельт встретился с Молотовым, но не смог уговорить того согласиться на некоторое сокращение поставок. На самом деле Молотов желал от себя добавить в протокол четыре условия. Президент больше не настаивал на том, чтобы урезать поставки, и Комитет начальников штабов оказался поставлен перед необходимостью действовать в условиях, как там считали, «непозволительной ситуации с транспортом»3.

Как только Молотов убыл в Нью-Йорк, Рузвельт и Гопкинс отправились в Гайд-Парк, в более комфортную обстановку стоявшего на холме над Гудзоном оштукатуренного дома из кирпича. По прибытии Гопкинс получил меморандум от Бернса, где тот приводил четыре требования, выдвинутые Молотовым. Гопкинс распорядился, чтобы Бернс сам от имени Рузвельта ответил Молотову, что тот и сделал устно вечером 3 июня. Первым условием Молотова было, чтобы США ежемесячно отправляли в Архангельск по одному каравану судов. Единственное, в чем его заверили в ответ, было то, что США и Великобритания приложат все усилия, чтобы обеспечить максимальные поставки в Россию. Как в ответ заметил Бернс, советская сторона «может оказать существенное влияние на то, чтобы добиться увеличения поставок в северную часть России, обеспечив надежное воздушное прикрытие конвоев. Следующим требованием Молотова была поставка воздухом через Африку в Басру или Тегеран 50 бомбардировщиков B-25. На это Бернс заметил, что, согласно новому протоколу, до октября будет осуществляться ежемесячно поставка как минимум 12 самолетов B-25 и эти поставки будут выполнены своевременно. Значительные требования по поставкам самолетов в Европу для организации там воздушного наступления вряд ли изменятся после октября, однако данный вопрос будет рассматриваться и позже, и решение по нему будет принято «в установленном порядке». Молотов также просил доставить в порты Персидского залива 150 бомбардировщиков «Бостон» (А-20) и обеспечить их сборку на месте доставки. Однако бомбардировщики данной модификации больше не производились, и Бернс предложил взамен ежемесячно до октября поставлять в Советский Союз по 100 самолетов А-20 следующих модификаций, что было заранее оговорено планом поставок. Все, что Советский Союз желал бы получить сверх графика, в данном случае А-20, должно было бы поставляться на тех же условиях, что и B-25, то есть после отдельного рассмотрения данного вопроса. Молотов хотел бы, чтобы ежемесячно через Персидский залив осуществлялись поставки 3 тыс. грузовых автомобилей, и Бернс согласился с этим пунктом. Бернс заметил, что в целом его ответ разочаровал Молотова, но тот все равно «продолжал демонстрировать искреннее дружелюбие и понимание». Советский посланник заверил Бернса в том, что «все оружие, поставленное в СССР, будет направлено против немцев как можно скорее и станет использоваться как можно более эффективно, что союзники могут положиться на Россию в том, что она продолжит борьбу до полной победы». Вскоре после этого таинственный «мистер Браун» (Молотов) вылетел в Англию, что было первым этапом его возвращения в Москву4.