Тайны хазар и русичей. Сенсации, факты, открытия - Станислав Чернявский Страница 31

В 662 году в Албанию вторглись хазары, и этот набег не находит объяснения в источниках. «Хазиры вторглись в Алуанк грабить и обирать, – говорит Мовсес Калакатуаци. – Тогда князь Алуанка, надев доспехи и вооружившись, пошел к всепобеждающему Кресту, стал перед ним на колени и запел песню царя Израиля». «По всей вероятности, этот набег не преследовал никакой другой цели, кроме «грабежа и добычи», – считает Артамонов. Но это слишком поверхностное объяснение.

Западнотюркютский каганат к тому времени уже не существовал пять лет. В то же время хазары претендовали на Албанию, которую считали своей добычей. Ее захватил Тун-джабгу-каган, ставленник нушиби. Хазары принадлежали к нушибийской группировке. Расширять владения на востоке Великой Степи они не могли, соотношение сил сложилось не в их пользу. Тут и вспомнили, что Албания короткое время принадлежала их предкам. С точки зрения геополитики нападение на албанские земли было абсолютно близоруким: с юга напирали арабы, и ударить в тыл их врагам было глупо.

Хазары захватили Ширван, но Арран оставался за Джеванширом. Албанский князь собрал войска, переправился через Куру и вышел навстречу врагу. «Во главе своих войск он переправился на другой берег великой реки Куры и дал им сражение. И просьба его была услышана, когда во время битвы его стремительный конь споткнулся и сбросил его, но не убился, ибо Господь протянул ему руку и поднял его» (Мовсес Каланкатуаци. История страны Алуанк. С. 100–101). Поднявшись, Джеваншир поражал врагов и вместе со своими воинами опрокинул хазар. «Одержав в тот день великую победу, обратился к предводителю вражеского войска:

– Уходи, выйди обратно в ворота Чора и не смей больше приходить сюда, ибо сам Господь преградил путь твоего выступления!»

Хазары отступили.

В 664 году нашествие повторилось уже в более крупных масштабах. На сей раз Каланкатуаци зовет северных пришельцев «гуннами», а не хазарами. Может, это прямой намек, что у хазар появилась тюркютская династия, а может, просто фигура речи.

«Мужественный Джуаншер спокойно восседал на троне своем, – пишет Мовсес, – когда… в день зимнего равноденствия с многотысячной конницей выступил царь гуннов. И хотя еще до этого [Джуаншер] приказывал стране своей быть настороже и укрепляться, однако вторгшиеся гунны перешли на эту сторону реки Куры, добрались до берега Ерасха и угнали в полон не только жителей Алуанка, но и гаваров Айрарата и страны Сюник, угнали отары овец и стада скота, спустившиеся на зиму в долины на пастбища, и пригнали их в свой лагерь».

Хазарский каган из семьи Ашина ясно дал понять, что претендует на земли Албании. Это – не набеги ради грабежа и добычи, а планомерная политика по завоеванию страны. Тюркютам требовались оседлые подданные. «Царь гуннов, – пишет Мовсес, – пожелал видеть Джуаншера. И отправил он к [нему] братьев своих [и через них] просил о встрече, дабы установилась между ними братская любовь».

Джеваншир не имел достаточно сил для сопротивления и отправился на переговоры с тюркютом. Встретились на берегу Куры. «Царь гуннов [в свою очередь] вышел ему навстречу и, приплыв на челне к этому берегу реки, остановился в тихих и глубоких водах, – сообщает Мовсес. – Договорившись между собою о мире, они решили прекратить раздор и, что главное, установить братскую дружбу. И заключив договор, каждый возвратился в свой стан».

Складывается впечатление, что они поделили Албанию. Арран остался за Джеванширом, а степной Ширван отошел к хазарам. Детали переговоров Джеваншира и кагана передает Мовсес: «Переправившись с семнадцатью мужами на другой берег реки, он пришел в лагерь гуннов и взял себе в жены царскую дочь, вернул он из плена [обратно] сто двадцать тысяч голов скота, семь тысяч лошадей и жеребцов и [освободил] не меньше тысячи двухсот пленных. Так с радостным сердцем возвратился он к себе».

Хазары легко возвращают добычу. Значит, дело не в ней, и с выводами Артамонова согласиться нельзя. Речь идет о создании хазарами вассального царства в Закавказье. Они выступают как третья сила, враждебная халифату и самостоятельная по отношению к Византии. То есть пытаются установить геополитическое равновесие по своему разумению. К тому же им требуются ресурсы для войны на втором фронте – против Великой Болгарии Кубрата, находящейся под властью врагов-дулу.

Интересно, что Мовсес прославляет Джеваншира за договор с хазарами. Джеваншир, «как властвующий спарапет, совершил [много] подвигов храбрости, достойных похвал, проведя три четверти своего правления в начале в Персии, а затем у ворот гуннских, подвигов, прославивших его в целом свете, молва о которых разнеслась далеко – от востока до запада и от севера до юга, среди всех – [как среди] арийцев, так и неарийцев». Значит, решение заключить союз было взаимным. Хазары брали ответственность за защиту Албании от арабов, а ослабевшие византийцы ничего не могли с этим поделать. Нескрываемое уважение, которое Мовсес демонстрирует по отношению к Константу II, ничего не могло изменить. Византийцы уже не обладали могуществом, и это решило вопрос политических предпочтений закавказских правителей. «Император ромеев взял остатки своего войска и поспешил переправиться по морю и по суше на отдаленные острова на западе», – с оттенком пренебрежения пишет Мовсес о переселении Константа на Сицилию.

В халифате после короткой гражданской войны воцарилась династия Омейядов – «лицемерных» мусульман, которые даже вино пили, несмотря на запрет. Как известно, страдавший эпилепсией пророк Мухаммед не мог пить спиртные напитки. Он говорил, что первая капля вина туманит разум. Омейяды собирались в кружок, опускали пальцы в чашу с вином и стряхивали первую каплю… А про остальные капли пророк ничего не говорил!

Омейяды перенесли столицу страны из Аравии в Дамаск и энергично взялись за покорение неверных. Способный халиф Муавия (661–680) повел наступление на христианские страны. Он покорил Армению и отогнал византийцев, выстроил флот и напал на острова Архипелага.