Парижская мода. Культурная история - Валери Стил Страница 31

10 часов утра – Пеньюар… разрез на юбке украшен вишневыми атласными бантами. Рукава… открывают руки, белый шелковый чулок… Макает бисквит в горячий шоколад и думает, что жизнь прекрасна.

Он: Серые брюки, бархатный жакет, ночная сорочка; читает газету, не понимает необходимости конституционного права, путает все поправки и думает, что будь [парламентские] депутаты влюблены, Франции это пошло бы только на пользу ^[204].

Дело не только в том, что этот конкретный пеньюар роскошнее и сексуально откровеннее, чем обычный халат. Все тело женщины расслаблено, оно откинуто назад (поддерживаемое легким утренним корсетом), ноги приподняты и слегка раздвинуты. И шелковая воздушная пышная ткань, и обнаженная плоть говорят о сексуальной разрядке. Брюнетка-горничная, присевшая у ног светловолосой женщины и глядящая на нее с обожанием, – обычный персонаж рекламы и, временами, модных картинок; здесь она, однако, как будто подменяет сексуального партнера, натягивая бело-вишневый чулок на обнаженную ножку ^[205].

В одиннадцать часов приходит парикмахер; любовник уходит. В полдень женщина спускается к ланчу в домашнем платье со шлейфом; любовник возвращается; на нем простой синий костюм. Он целует ей руку. Описанию дневных туалетов персонажей уделено чуть больше внимания, чем их меню (отбивные, куриное заливное, paté de fois gras, салат и английская выпечка). В час они выходят в сад, она в платье для прогулок и коротком пальто, отделанном мехом манула, он в шотландском кепи. Заметим, что ей понадобилось полностью переодеться, тогда как он лишь надел еще один приличный случаю аксессуар. В три они отправляются с визитами, она в довольно формальном черном полосатом платье, он также в официальном дневном туалете – в черном рединготе с высоким воротом, шляпе-цилиндре и тому подобном.

В шесть солнце садится в Булонском лесу, и они отправляются домой в коляске. Дама опять успела где-то поменять наряд. На нем «тот же костюм, что в 3 часа дня, <но> в его бумажнике на 200 луидоров меньше». Несколько позднее они приезжают в театр, он помогает ей снять пальто из серого бархата с голубым песцом. Под ним – облегающее платье с жемчужным лифом и юбкой из черного бархата с белыми атласными оборками. Его черный костюм и черный галстук, «завязанный простым бантом», почти не видны на иллюстрации, поскольку он еще не снял пальто. В театре «они веселятся и смеются во все горло, потом прогуливаются по фойе, высматривая знакомых, говорят себе, что никто не выглядит там таким счастливым, как они». В 11 вечера они едут на бал, она в белом бальном платье с глубоким вырезом на спине; ткань обтягивает бедра – но не больше, чем предписывалось тогдашней модой. Это относительно реалистичная иллюстрация. Он в черном костюме и на этот раз в белом галстуке. На шляпе, которую он держит под мышкой, бриллиантами выложена его монограмма. Впрочем, они не задерживаются на балу, предпочитая компанию друг друга, и вскоре отправляются домой ^[206].

Разные наряды отмечают разные фазы дня, от интимных и неформальных времяпрепровождений до формальных дневных мероприятий и официальных вечерних выездов и приемов. Следует учитывать, однако, что хотя представители высшего и среднего классов действительно переодевались несколько раз в день, они на самом деле не меняли костюмы так часто. Все эти перемены гардероба намекают на частые поводы, заставляющие персонажей раздеваться и одеваться, и в случае с влюбленной парой разнообразие нарядов может маркировать ряд сексуальных контактов, периодически прерывающих обычное течение дня. Горничная, которая надевает чулок на ногу дамы, и любовник, снимающий с нее меховое пальто, – своеобразные эмблемы многократного дневного стриптиза.

Значительная часть текстовых материалов в модных журналах, например в La Mode Illustrée, была непосредственным откликом на вопросы читателей: «Некоторые из наших подписчиков, которые живут за городом, но поблизости от города, просили меня рассказать, какие платья можно носить за городом, не испытывая неудобств, и в городе, не боясь показаться нелепой». La Vie Parisienne, напротив, безапелляционно объявляла, что «рецепт создания новых нарядов» прост: нужно «взять женщину и завернуть ее один раз в отрез атласа, дважды по косой – в кисею, трижды в муслиновую вуаль. Добавьте 20 метров цветочных гирлянд». Когда поэт Стефан Малларме в 1874 году в одиночку выпускал журнал La Dernière, он был вполне оригинален. Например, когда его спрашивали, что должна носить дама-велосипедистка: брюки или юбку, – Малларме отвечал: «Перед вашим вопросом я чувствую себя как пешеход перед стальным конем, пытающийся убраться с дороги, который сбит с ног, пронзенный ослепительным светом. Впрочем, если ваша задача – продемонстрировать ноги, тогда я бы скорее выбрал слегка приподнятую юбку, пережиток женственности, нежели мужеподобные брюки» ^[207].