Султанат Оман. Легенды, сказания и факты истории - Игорь Сенченко Страница 31

Заселение Омана с юга осуществлялось племенами кахтанитов, то есть «арабами вторичными» (бану ‘азд, бану тамим и бану кинда), а с севера – ‘аднанитами, «арабами третичными». Племена йеменитов-кахтанитов, отодвинувшиеся из Йемена и поселившиеся в Омане, образовали крупную конфедерацию племен, известную сегодня в Юго-Восточной Аравии как йамани или хинави. Племена «арабов третичных», пришедших в Оман из Верхней Аравии, объединились в конфедерацию племен бану гафир и бану низар (аравийцы именуют их гафиритами или низаритами).

Знаток арабской древности и родословных аравийских племен Хишам ибн ал-Калби (737–819) и автор «Анналов Омана» Сирхан ибн Са’ид ибн Сирхан сохранили и донесли до нашего времени имя одного из легендарных предводителей ‘аздов-переселенцев в Оман – Малика ибн Фахма ибн Ганима ибн Дауса ибн Аднана ибн ‘Абд Аллаха ал-‘Азда. С родом своим он удалился в земли, входящие сегодня в Султанат Оман. Поселился там. Основал независимый удел, и в память о родных местах (Амман) в окрестностях Ма’риба величал его Аманом (Оманом), «местом безопасным и спокойным» ^[126] . Но вот писать почему-то название нового края арабы стали впоследствии несколько по-иному – ‘Уман.

Причиной ухода Малика из Йемена явился инцидент, связанный с одним из сыновей его брата , ‘Амра ибн Фахма. Дело было так. Когда он вел стадо домашнего скота на выпас и проходил мимо соседнего дома, то убил копьем собаку соседа. И все потому, что она имела привычку набрасываться на стадо и разгонять его именно тогда, когда он гнал его на выпас. Владелец собаки, будучи под защитой Малика, пожаловался ему на его племянника. И Малик, «воспламенившись и разгневавшись», как гласят сказания, прилюдно заявил, что он возместит потерю своего подзащитного. Но жить на той земле, где лица, находящиеся под его защитой, подвергаются актам насилия в отношении их собственности, притом со стороны его же родственников, больше не будет. Отложился от брата своего, несмотря на то, что тот просил его не поступать так, и удалился в земли Омана.

Думается, однако, как отмечают некоторые именитые исследователи Аравии, что имела место путаница, вызванная словом «собака», оскорбительным для любого араба. Дело в том, что тогда племя бану кальб ибн вабара, являвшееся одной из ветвей влемени бану куда’а, находилось в состоянии войны с ‘аздами ас-Сарата. Причиной тому – какое-то непонравившеся ‘аздам высказывание одного из «кальбов», то есть «псов» (слово «кальб» по арабски значит «собака»), по адресу божества-истукана племени бану ‘азд ас-Сарат, идола А’има. И ‘азды колена Малика ибн Фахма, наказав «кальбов», «забрав у них много жизней», и окрапив их кровью землю вокруг своего божества, не захотели проживать не то что рядом, но даже вблизи с этим «испачкавшим себя племенем», и отодвинулись в земли нынешнего Омана.

Оставив традиционные места проживания у Ма’риба, Малик со своими ‘аздами проследовал через Хадрамаут к побережью. Достигнув Райсута, процветавшего в то время портового города, встал у него лагерем, чтобы отдохнуть. Там к нему присоединились несколько семейно-родовых и родоплеменных кланов из племен бану махра, бану куда’а и бану хуза’а, решивших отпасть от своих племен и уйти в Оман (часть этих кланов осела в Эль-Шихре, а род Махра ибн Химйара остался жить в землях, что позади Эль-Шихра).

Поскольку путь был нелегким, то Малик счел целесообразным перебрость стариков, женщин и детей с имуществом и под вооруженной охраной морем в один из портов на Оманском прбережье, на взятых им в наем судах. «Анналы Омана» сообщают, что все они благополучно достигли Калхата, где временно и разместились.

Зная, что на побережье Эль-Батины властвовали в то время персы, Малик, прежде чем проследовать туда по суше, реорганизовал свое войско. Насчитывало оно, как повествует Сирхан, 6000 воинов, конных и пеших. Во главе передового отряда, численностью в 2000 всадников, поставил Малик своего сына, Хина (по другим источникам, – Фарахида), и повелел разведать местность.

Войдя в земли нынешнего Омана, он, по понятным причинам, сразу же устремился в Калхат, где мужчины воссоединились со своими семьями. Оттуда продвинулся в Эль-Джауф, и встал там лагерем. Послал к персам гонца, дабы дозволили они осесть ‘аздам вдоль побережья, жить с ними в мире и пользоваться их колодцами и пастбищами. Когда гонец Малика известил о том марзабана (начальника) персов, он тут же собрал совет старейшин, который и порешил: «Испрашиваемого ‘аздами позволения не давать!».

Согласно сказаниям, Малик, будучи извещенным об этом решении персов, послал к ним еще одного гонца. Но марзабан остался непреклонным. Более того, стал собирать войско, дабы выпроводить незваных пришельцев силой.

Армия персов, численностью около 40 тысяч человек, хорошо вооруженная, с несколькими боевыми слонами, выступила из Сухара и проследовала в вади Сумаил, где встала на привал, в Салуте, что между Зикки и Низвой.

Войско Малика, говорится в «Анналах Омана», насчитывало только 6000 человек. Командовать правым его крылом Малик назначил своего сына Хина, а левым – другого сына, Фарахида. Центр возглавил сам. Усевшись на боевого коня, обратился к ‘аздам-йеменитам с пламенной речью. Одет был в одежды красного цвета. Голову его венчал шлем, с желтым тюрбаном вокруг него.

Битва длилась три дня. Два первых из них – с рассвета до заката. В первый день сражения персы в качестве тарана пустили на ‘аздов боевых слонов. Но, подпав под «град копий и тучи стрел» йеменитов, рассказывают своды «аравийской старины», слоны, ревущие от боли, повернули вспять, и стали мять и топтать ряды персов. На третий день состоялся поединок Малика с персидским военачальником, и тот был повержен им. Армия персов рассеялась. Марзабан, начальник персидских поселений на побережье Омана, оказался в плену у ‘аздов.

Потерпев поражение в Салутском сражении и «познав силу меча йеменитов», персы направили к Малику гонца с предложением о перемирии. Малик на перемирие пошел, но поставил условием, чтобы в течение года они уладили все свои дела и покинули места их проживания на побережье. Персам, разгромленным Маликом, не оставалось ничего другого, как принять выдвинутое им условие. Прощаясь с гонцом, Малик дал слово, прилюдно, что в течение времени перемирия посягать на их поселения йеменцы не будут, но только в том случае, если и персы, с их стороны, не нарушат данного ими слова насчет сворачивания деятельности на побережье и возвращения на родину. На том и сошлись. Персы отодвинулись в Сухар, а ‘азды – в Эль-Джауф, где вплотную занялись обустройством своих даир, новых мест обитания.

Хронисты Омана сообщают, что как только персы, битые и посрамленные ‘аздами, явились в Сухар, то освобожденный из плена марзабан тут же доложил о происшедшем своему владыке, и попросил прислать подкрепление, чтобы «образумить неистовых ‘аздов и непременно выпроводить их из пределов Мазуна [Омана]». Иными словами, клятвенное обещание, что он дал Малику, никаких недружественных действий против йеменитов не предпринимать, интриг не плести и по истечении года перемирия побережье Мазуна покинуть, – нарушил.