Свет и мрак Иосифа Сталина. Психологический портрет - Зинаида Агеева Страница 31

На следующий день медицинские работники в очередном бюллетене сообщили об ухудшении в состоянии здоровья Сталина: «Дыхание Чейн-Стокса (затрудненное, с длительными остановками)». Последние минуты жизни Сталина описала позже его дочь Светлана: «Агония была страшной. Она душила его на глазах. Он медленно задыхался. В последнюю минуту он открыл глаза. Взгляд его был то ли безумный, то ли гневный, полный ужаса. Затем произошло что-то непостижимое. В последний момент – не знаю, так ли это было на самом деле, но так мне показалось, – он открыл глаза, обвел взглядом всех, кто стоял вокруг, и вдруг, это было непостижимо и страшно, я до сих пор не могу этого забыть: он поднял вверх левую руку, указал ею куда-то наверх и как будто погрозил всем нам, жест был непонятный, но угрожающий, и неизвестно, к кому и к чему он относился. В следующую минуту душа его сделала усилие и вырвалась из тела».

Конечно, в этом описании дочери Сталина много прикрас, едва ли он мог делать столько жестов, будучи в бессознательном состоянии. Видимо, это было только в ее воображении или написано для сенсации и эмоционального эффекта. Каким бы ни было впечатление о последних минутах жизни Сталина, достоверным остался факт, что сердце Сталина, утомленное заботами, постоянным напряжением физических и нравственных сил перестало биться в 21 час 50 минут 5 марта 1953 года. «Лицо его стало бледным и спокойным», – писала пресса.

Светлана пишет в мемуарах: «Вся прислуга и обслуживающий персонал – охранники, шофера, повара, все плакали. У охраны и прислуги были искренние чувства, истинная печаль, медсестра давала им валерьянку и сама плакала». Валентина Васильевна Истомина, выполнявшая работу экономки 18 лет на даче, выразила свое горе тем, что «упала на грудь покойного и заплакала в голос с причитанием, как в деревне. Она долго не могла остановиться, и никто ей не мешал, а мы стояли около него в оцепенении» (Аллилуева).

В стране многие были ошеломлены почти скоропостижной кончиной Сталина. Народ узнал об этом печальном событии 6 марта. Всех волновал вопрос: что будет после его смерти? Писатель Илья Эренбург писал, что он «испытал чувство оцепенения».

Председателем комиссии по организации похорон был Н.С. Хрущев. После бальзамирования тела гроб установили в Колонном зале и допустили народ для прощания. Никто не ожидал, что людей будет слишком много, ведь Москву на эти дни закрыли для въезда. Но люди в Москву шли пешком, ехали окольными путями. Позже газеты писали, что «московские власти не были готовы к такому скоплению народа».

7 и 8 марта было разрешено прощание народа с покойным. Для предотвращения беспорядков Дом Союзов окружили грузовиками, отрядами милиции и войсками. На помощь Москве были присланы отряды милиции из Ленинграда. Доступ к Дому Союзов был со стороны Трубной площади, которая вскоре оказалась плотно забитой людьми. Но подростки и юноши проникали к Дому Союзов по крышам домов, по чердакам, под стоявшими вплотную грузовиками. Когда открыли входные двери Дома Союзов, народ хлынул с Трубной площади в узкий проход, сбивая с ног друг друга. Началась страшная давка, послышались стоны и крики о помощи. «Если человек падал от слабости, его давили» (В.К. Попов). Появились задавленные и удушенные в толпе. Их поднимала милиция и свозила в кинотеатры «Форум» и «Эрмитаж». Из-за мартовской слякоти у всех на валенках, сапогах и ботинках был галоши. Теперь они тысячами лежали на улице. «Для их вывоза потребовалось несколько грузовых машин» (Попов). Считали, что задавленных насмерть людей было несколько сот, но, видимо, их было значительно больше. «Точных данных о погибших и пострадавших на Трубной площади никогда не публиковалось» (Попов).

Гроб с телом Сталина стоял на возвышении в зале Дома Союзов. В почетном карауле стояли, сменяя друг друга через несколько минут, члены правительства, заслуженные люди страны, коммунисты, комсомольцы, писатели, поэты. Народ шел с двух сторон от гроба почти безостановочно, задерживаясь лишь на несколько секунд, чтобы поклониться праху. Сталин лежал в гробу какой-то торжественный и, как писала его дочь, «спокойный и невозмутимый». Пока шло прощание, усопшему уже готовили место в мавзолее рядом с Лениным, куда его и поместили через несколько дней. А позже рядом с названием «Ленин» на мавзолее появилась надпись «Сталин».

После смерти Сталина начали поступать со всего мира телеграммы с соболезнованием. Александр Солженицын позже в своем рассказе «На изломах» писал: «Смерть Сталина потрясла! Не то, чтобы считали его бессмертным, но, казалось: он – явление вечное и не может перестать быть. Люди рыдали, и все понимали, что потеряли Величайшего Человека. Нет, и тогда еще не понимали до конца, какого Великого, – надо было еще годам и годам пройти, чтобы осознать, как от него страна получила разгон в будущее».