Русская нация. Национализм и его враги - Сергей Михайлович Сергеев Страница 30

Таким образом, исследователи, оспаривающие известный афоризм Ключевского: при Анне Иоанновне «немцы посыпались в Россию, точно сор из дырявого мешка» ^[262], – разумеется, правы. Немцы «посыпались» в Россию гораздо раньше. Более того, именно при Анне их преимущества несколько поубавились: в 1732 г. было отменено упомянутое выше различие в жалованье между русскими и иностранцами вкупе с остзейцами. Процент же иноземцев в армии вырос не слишком сильно. В 1738 г. нерусских генералов и обер-офицеров было 192 из 515 (то есть 37,3 %). Во флоте их стало значительно меньше: в 1741 г. из 20 капитанов – 13 русские ^[263]. В 1722 г. из 215 ответственных чиновников государственного аппарата «немцев» было 30 человек, в 1740 – 28 ^[264]. В 1731 г. правительство Анны Иоанновны установило в Шляхетском корпусе процентную норму для принятия «русских немцев» и иноземцев: 50 мест на 150 для русских ^[265].

Все так, и конечно же трактовка бироновщины, характерная для позапрошлого века («это была партия немцев, захвативших, можно сказать, Россию в полон» – П.К. Щебальский ^[266]), страдает явным преувеличением. Но впадение в другую крайность – отрицание этнического конфликта между русскими и немцами в эту эпоху, дезавуирование понятий «русская» и «немецкая» «партии» – также не слишком продуктивно ^[267]. Во-первых, отмечая отсутствие роста процентного присутствия немцев в армии и госаппарате, борцы с «бироновским мифом» обычно игнорируют качественное усиление их влияния. «Немцы впервые оказались во главе ключевых гражданских и военных ведомств (Остерман – Иностранной коллегии, Миних – Военной; Курт фон Шемберг – горного ведомства; Карл фон Менгден в конце царствования Анны Иоанновны – Коммерц-коллегии). Кроме того, через новые созданные по их предложениям учреждения (Кабинет министров) – также во главе общегосударственных ведомств, руководивших Российской империей» ^[268]. (Не говоря уже об особой, формально не обозначенной роли самого Бирона и братьев Левенвольде.) Во-вторых, совершенно неправильно полагать, что этноконфликт развивается исключительно на почве «национальной неприязни» как таковой, что ему якобы противопоказана «борьба личных самолюбий или каких угодно интересов», – они сопутствуют любому типу конфликтов и во многом их стимулируют. В-третьих, именно в период бироновщины немцы впервые стали играть при самодержавии ту роль, которая столь нравилась российским монархам, но была столь ненавистна русскому дворянству, – роль «императорских мамелюков» ^[269]. В-четвертых, более высокий уровень привилегий тех же остзейцев по отношению к статусу русских дворян все же бросается в глаза. Ю. Самарин остроумно сравнил два государственных документа о вербовке на службу русских и остзейцев в 1734 г. В первом случае это выглядит так: «Подтвердить новыми крепчайшими указами, чтоб все к службе годные недоросли и молодые дворяне сысканы и при армии, артиллерии и флоте определены были». Во втором – несколько иначе: «Публиковать пристойными указами, чтоб в Лифляндии и Эстляндии из дворянства и купечества охочих в службу военную принимать» ^[270]. Почувствуйте разницу! Наконец, в-пятых, некоторые новейшие работы по данной эпохе скорее подтверждают факт существования «немецкой» и «русской» «партий».

Скажем, Н.Н. Петрухинцев, опираясь на обширный архивный материал, интересно реконструирует их борьбу в начале 1730-х гг. По его мнению, с середины июня по декабрь 1730 г. «разыгрался основной раунд борьбы между русской знатью и новым окружением императрицы», последнее он именует «немецкой группировкой» ^[271]. Центром консолидации «антинемецкой группировки» сделался Сенат, в свою очередь, немцы тоже консолидировались и сумели расколоть противников, например, А.М. Черкасскому была навязана помолвка его дочери с Р. Левенвольде, который эту помолвку разорвал, как только победа немцев стала очевидной. А после смерти фельдмаршала М.М. Голицына (декабрь 1730 г.) «организованное сопротивление русской знати было в основном сломлено. Ее группировка превратилась аморфное скопление недовольных, неспособных к организованным действиям, продолжавшее сдачу позиций» ^[272]. Затем в 1731 г. последовали арест и суд над фельдмаршалом В.В. Долгоруким, сказавшим что-то нелестное в адрес императрицы, о чем последней доложили два немца – князь Гессен-Гомбургский и майор Альбрест. В 1732 г. под контроль «немецкой группировки» попали Военная (возглавил Миних) и Адмиралтейская (возглавил протеже Остермана и Бирона Н.Ф. Головин) коллегии. Это знаменовало «полную победу» «немцев» ^[273]. И лишь только после нее между победителями начались внутренние распри, катализатором которых стал Миних, претендовавший на первую роль и настроивший против себя Остермана и К. Г. Левенвольде, а позднее столкнувшийся с Бироном. «Как господство немцев было приготовлено усобицею между способными русскими людьми, оставленными Петром Великим, так теперь падение немецкого господства приготовляется раздором, усобицею между немцами, которые губят друг друга» ^[274]. Не правда ли, история почти трехсотлетней давности очень напоминает события нашего недавнего прошлого – господство «семибанкирщины» в «лихие 90-е» и «иудейские войны» внутри ее?