Здесь восходит солнце - Джошуа М. Грин Страница 30

«Как давно ты играешь на ситаре?» — спросил ац Джорджа.

«Чуть более двух лет, — ответил Джордж. — Мы снимались в фильме, и где-то рядом я увидел ситару и заинтересовался этим инструментом. Но впервые услы. шал ситару на пластинке Рави Шанкара». Неожиданно на стол прыгнула маленькая обезьянка, схватила кусок хлеба и убежала. «Сейчас я немного поиграю на ситаре. Хочешь послушать?»

Солнечный свет пробивался сквозь окошко в бунгало Джорджа. Он поднял свою ситару и начал играть. Они слушали с закрытыми глазами. Он играл так, как учил его Рави, погружаясь в самые глубины своей души, пробуждая в ней устремление к Богу. Прошло двадцать минут, последние аккорды отозвались эхом в царившей тишине.

«Человек может достичь всего в своей жизни, — сказал Джордж Солтсману. — Вот, к примеру, „Битлз“. Мы можем получить все, что только можно купить за деньги. Мы добились славы, о которой и не мечтали. Но все это не дает ни любви, ни здоровья, ни душевного покоя». Лишь медитация и Махариши, сказал он, обогатили его внутреннюю жизнь.

В Ришикеше жизнь Джорджа протекала по одной и той же схеме: утром простой завтрак, затем уроки медитации до второго завтрака, затем свободное время, и еще три часа медитации вечером. Иногда эта схема менялась, и ученики Махариши могли позагорать или отправлялись за покупками в ближайшие деревни. Их было около 200 человек — учеников и учителей.

Актриса Миа Фэрроу (Mia Farrow) приехала со своей младшей сестрой Пруденс, и они беседовали с Джорджем так, словно были давнишними друзьями, хоть и видели друг друга впервые в жизни. Никто никого ни с кем не знакомил: в Ришикеше в этом не было необходимости. Все они принадлежали к поколению, которое неустанно вело диалог. Все они приехали за тридевять земель, чтобы в том 1968 году собраться в Индии, рядом с ее самой священной рекой, и больше ничего им не было нужно. Они были первопроходцами, осваивавшими для своего поколения неизвестные просторы сознания.

«Нам не требовалось долго рассказывать друг другу о своем прошлом. У нас было одинаковое прошлое, — вспоминал один из учеников, — и мы знали, что должны сделать какой-то шаг, достичь каких-то высот, совершить нечто значительное для нашего поколения, так как ни родители, ни правительство не были в состоянии ответить на наши вопросы, и мы искренне боялись, что человечество может погубить себя. И мы искали Бога. Только эти поиски имели для нас значения. Богоискатели узнавали друг друга, по крайней мере, в таких местах, как Ришикеш.

Здесь Джорджу открылось нечто еще — то, что не сразу бросается в глаза. Через какое-то время, когда его глаза привыкли к особой прозрачности воздуха в Ришикеше и к новым очертаниям, он вдруг увидел ПРИРОДУ. Он увидел совершенство творения. Экология была безупречна, подобно свежевыстиранной и отглаженной ткани. Все дышало целостностью и здоровьем — союз земли и воздуха, воды и неба. Каждое утро распускались Цветы на кустах. На восходе целебные растения обретали зеленый и желтый цвета. Его взгляд останавливался то на фиолетовых цветах примулы, то на синих и желтых гималайских маках, то на белом пушистом чертополохе. Вдали виднелись леса и долины, убегающие за горизонт крутые ущелья и нависшие над рекой обрывы. В той местности природа была живой, и часто среди деревьев и кустарников мелькал силуэт оленя или индийского дикобраза.

Индусы верили во множество богов, и, возможно, многих из них ему еще предстояло встретить в этом удивительном путешествии. Но одно божество уже разговаривало с ним, требовательно заявляя о себе. Это была богиня природы, которой принадлежала вся эта красота вокруг него, — от огромной горы до маленького листика. У нее было много имен: Бхуми, Богиня Земли, Маха-Шакти, Божественная Мать, Кали-Ma, Персонифицированная Вселенская Энергия. В Ришикеше ее почитали все — от Махариши до водителя грузовика, ежедневно привозившего продукты. Они носили гирлянды из ее цветов: по будним дням это были тонкие гирлянды из ярко-оранжевых ноготков, по праздникам — тяжелые, из пушистых белых гвоздик. В ее честь люди зажигали благовония и свечи, сделанные из ее пахучих растений и очищенных масел, предлагая ей частичку ее самой. Точно так же пожилые люди каждое утро, принимая омовение в Ганге, черпали в ладони воду из реки и протягивали ей эту воду, словно предлагая попробовать ее на вкус. Богиня природы отвечала им заботой, одаривая их своими плодами. На завтрак было принято есть турецкий горошек, смешанный с семенами тмина, поджаренными в топленом масле; на ланч ели баклажаны и картошку со специями, заворачивая их в толстые полоски теста из цельной муки и запекая на костре. Овощи росли на близлежащих полях. Перед любой трапезой они возносили молитвы и воспевали гимны, совершая ритуал предложения пищи Божеству. Так они выражали почтение, благодарность и любовь к Матери-Природе.

К вечеру Джон, Пол, Ринго и Донован присоединились к Джорджу, сидевшему на крыше своего бунгало. В Лондоне в это время дня начинался час пик, когда улицы заполнены автомобилями и автобусами с многочисленными пассажирами. Толпы утомленных однообразной жизнью людей, работающих в офисах, на заводах, устремляются в город в поиске развлечений. Здесь, в своем убежище в Гималаях, Джордж с друзьями сидели в тишине, которую нарушали лишь всплески воды в Ганге, и ветер, шелестевший в причудливо изогнутых деревьях и улетавший дальше, за древние долины. Как вспоминал Донован, это были ни с чем не сравнимые минуты.

В Ришикеше Джон и Пол написали более сорока песен. Многие из них вошли в «Белый альбом», а остальные — в последний совместный альбом «Битлз» «Эбби-Роуд». Однако Джорджу казалось, что музыка отвлекает их от цели, с которой они приехали в Индию — слишком много времени уходило на сочинение песен, и он сказал им об этом: «Ведь мы приехали сюда, чтобы заниматься не музыкой, а медитацией».

«Успокойся, дружище, — говорил Пол, — Не теряй чувства юмора».

«Мы должны максимально использовать время нашего пребывания в Индии, — возражал ему Джордж. — Это земля святых и йогов, людей, достигших столетнего возраста. Где-то недалеко живет человек, родившийся раньше Христа», — говорил им Джордж. И он неустанно искал таких людей, прогуливаясь по тропинкам, ведущим к горным вершинам.

Друзья Джорджа восхищались его упорным стремлением к встрече с подобными мистиками. «Если так, пойдет дальше, — говорил Джон, — то к сорока годам он будет летать на ковре-самолете» ^[85].

На одном из занятий медитацией ученики погру. зились в нее глубже, чем обычно. Делясь своими ощу. щениями, Джордж говорил следующее: «Мне трудно это объяснить словами, но я путешестовал по тропинкам своего сознания. Я не знаю, куда они вели: ни вверх, ни вниз, ни налево, ни направо. Там была пустота, но я ни в чем не испытывал нужды, так как мое сознание было совершенно» ^[86].

Пруденс Фэрроу во время медитации испытывала такие же ощущения. До знакомства с Махариши она работала инструктором йоги в Бостоне, поэтому отлично владела техниками медитации. Теперь она приняла Махариши как своего гуру. Ее бунгало стояло рядом с бунгало Джона и Джорджа, и, наблюдая, как она часами сидит в состоянии медитации и транса, они порой беспокоились за нее. Во время одного из ее особенно продолжительных погружений в транс Пол взял гитару и сочинил песню, в которой звал ее «вернуться на землю»: «Дорогая Пруденс, — пел он, — день такой красивый, и ты такая красивая. Возвращайся в этот прекрасный день!»