Выстрелы в Сараево. Кто начал Большую войну? - Игорь Макаров Страница 30

Выдержав паузу, полковник Артамонов вдруг стрельнул взглядом:

— А ваш король?

Апис раздраженно дернул плечами:

— Он принужден уйти подобру-поздорову. Он дал честное слово нам, офицерам, что будет защищать нас от этих жуликов в гражданском правлении в Старой Сербии и Македонии. Чем больше эти мошенники крадут, тем больше македонцев бежит в Америку — как русины из Галиции. Но король не пошел против Пашича, а тому надо и дальше держать своих людей у кормушки — и король должен уйти.

(Пикулевский Апис в разговоре с русским агентом иначе расставляет акценты: «Король уже стар, он начал бояться мышей в темноте, словно ребенок, и мы строим свои планы на том, что королем Сербии скоро сделается наш дорогой друг Саша». — И. М.).

— А кронпринц?

— Он нехорошо отзывается о «Черной руке» и обо всем, что с ней связано, и мы ему откровенно дали понять, что его приход к власти нежелателен. История, полковник, делается мужами… Догадывается ли он о наших замыслах, я не знаю, он не позволяет с кондачка заглянуть в свои карты, он не такой дурачок, как его брат Джордже, который своей болтовней отпугнул от себя англичан. Я знаю только, что кронпринц говорил в Топчидере (парк в Белграде, где учились стрельбе террористы… — И. М.) с тремя нашими боснийцами.

Вошел Танкосич и, поздоровавшись с атташе, кивнул на дверь: «Они ждут снаружи».

— Ты дал им карты для нелегального перехода? Там все пункты отмечены? Пограничный переход в порядке? Пароль?.. Ничего не забыл?

— Все в ажуре. Утром, как только они тронутся, я еще раз для верности позвоню в Шабац.

Полковник Артамонов погладил свои длинные усы:

— Можно ли увидеть юнцов?

Танкосич открыл дверь и кого-то крикнул. Послышались шаги, в комнату вошли четверо и, поклонившись, встали у стены. Апис приветливо кивнул им, откашлялся и сказал: «У нас все в порядке. Вам можно в путь».

Принцип хотел что-то возразить, слезы выступили на его глазах, он хлопал губами, все сильнее краснел, но так и не выдавил ни слова.

Полковник Артамонов плотно придвинулся к паренькам, проницательно заглянув в глаза каждому:

— Кто из вас вожак?

— У нас нет вожака, — тут же нашелся Чабринович. — Все мы хотим только одного: счастья и свободы сербского народа.

— Вздор, — покачал головой полковник Артамонов. — Если три человека что-то делают, то кто-то должен встать во главе, он и будет нести ответственность. Иначе дело труба.

Принцип кивнул в знак согласия. Полковник положил руку ему на плечо:

— Хочешь быть вожаком? Ты выглядишь решительнее всех из вашей троицы. Как тебя зовут?

— Принцип.

— Принцип!.. — полковник высоко поднял брови и хлопнул в ладоши. — Принцип? Странно… Принципом может называться князь: принцип означает основное правило. Кто твой отец?

— Крестьянин, бедный крестьянин из Боснии.

— Бог знает, как к нему пристало это имя. Вот возьми денег, — полковник достал свою почтовую сумку и дал Принципу пару банкнот. — Будьте осторожны! Не бросайте деньги на ветер, а больше всего остерегайтесь женщин — женщин, а пуще их шнапса!

Принцип принужденно засмеялся:

— Ни то ни другое нас не интересует, господин полковник.

— Тем лучше. Это был лишь мой долг — предупредить вас. Ну, ступайте с Богом! Помните о том, что перед вами большое дело, что вы призваны отомстить за все бесчестья, причиненные вашему храброму народу на протяжении столетий.

Пареньки поклонились, стуча зубами, дрожа коленками. Грабеж тужился улыбнуться, но вышла лишь жалкая гримаса, Чабринович ухватился за свою бородку, и только Принцип натужно выдавил: «Хвала».

Апис подозвал жестом железнодорожника Цигановича:

— Срочно доставь нас троих в союз (имеется в виду организация «Уединенье или Смрт».. — И. М.) ^[121].

В годы национал-социализма трилогия Б. Брема, включающая и этот незатейливый опус, вышла общим тиражом 400 тысяч экземпляров. Можно себе представить, какую дурную рекламу сделал Брем Артамонову! Все ж таки наш Пикуль его далеко превзошел: вслед за журнальной публикацией «Честь имею» вышла полумиллионным тиражом (1989 год), а в последующие два года тиражи, как уже говорилось, достигали заоблачных высот. И вся эта литературная лавина внушала читателям, что одним из вдохновителей и организаторов Сараевского убийства был Виктор Алексеевич Артамонов.

Есть расхожее мнение, что Первая мировая война была неизбежна, но это миф: американский историк Пол Кеннеди убедительно показал, что в результате промышленного подъема, нарастания взаимозависимости экономик и международного капитала Франция и Германия к 1916 году в такой степени оказались бы привязаны друг к другу, что война между ними стала бы уже невозможной. Но выстрел в Сараеве прогремел раньше. Виновным же назначили профана — так всегда делается у масонов.