Россия и Запад на качелях истории. От Павла I до Александра II - Петр Романов Страница 30
Россия и Запад на качелях истории. От Павла I до Александра II - Петр Романов читать онлайн бесплатно
Наконец, Александр не верил в способность пруссаков, австрийцев и англичан без поддержки русской армии справиться с Наполеоном. Отсюда и его настойчивые требования к Кутузову – вести против отступающих французов самые активные наступательные действия и сделать все возможное, чтобы не пропустить Наполеона через Березину. Однако Кутузов, исходя из своего понимания европейского будущего, все эти призывы под разными вежливыми предлогами (все-таки государь!) торпедировал.
Кто же был прав?
Конечно, некоторые аргументы «русской партии» были весомыми: скажем, уверенность в том, что главные выгоды из поражения наполеоновской Франции извлекут не русские, а англичане. С другой стороны, мечты Александра о некоем европейском союзе, который бы обеспечил прочную и длительную стабильность на континенте, хотя и были благородными, но определенно утопичными.
Однако в целом, как показали дальнейшие события, Александр был ближе к реальной оценке общеевропейской ситуации, чем «русская партия». Наполеон, удрав из России, тут же собрал новую армию, и война продолжилась, причем тяжелая кампания 1813–1814 годов убедительно доказала, что без помощи русских австрийцы, пруссаки и англичане с Наполеоном действительно справиться не могут.
А если учесть, каких жертв от русских потребовало дальнейшее противостояние с наполеоновской Францией, начинаешь сильно сомневаться в правильности действий Кутузова на втором этапе войны 1812 года. Добили бы обессиленных к тому моменту французов на русской земле, как требовал Александр, не пришлось бы нашему солдату с таким трудом и ценой такой крови добираться потом до Парижа.
Во главе антинаполеоновской коалиции встал император Александр I. Как верно подмечено многими, царь сам провозгласил себя предводителем, не спрашивая на то согласия у других монархов. Обратившись после всех бед, обрушившихся на Россию, к Библии, царь действительно ощущал себя неким орудием Божьего Промысла.
В одном из сражений близ Люцена, когда генералы умоляли царя уйти в безопасное место, он убежденно отвечал: «Для меня здесь нет пуль». Новая битва под Дрезденом только подтвердила уверенность Александра в том, что он находится под покровительством Всевышнего. Холм, где находился царь, во время сражения подвергался обстрелу, но Александр оставался на месте. Лишь заметив, что его лошадь тревожно бьет копытом, император, чтобы успокоить ее, отъехал в сторону на несколько метров. На его место встал бывший наполеоновский генерал Моро. Через минуту француза поразило ядро. То же самое произошло и в следующем сражении под Лейпцигом, где ядра падали рядом с царем, не задевая его.
Историк Цветков пишет:
В начале февраля русские войска перешли Одер… Здесь наметилась одна характерная особенность дипломатического поведения Александра. Царь, вступая во владения прусского короля, без всякого гласного или тайного соглашения с последним обратился сначала к его подданным, призвав их к вооруженной борьбе с французским владычеством, а затем от его же имени обратился к подданным других немецких государей. Тем самым он как бы заявлял, что признает себя судьей и вершителем судеб тех стран, куда вступал по собственному произволу. Не дожидаясь признания другими монархами своих прав на руководство сопротивлением Наполеону, он сам провозглашал себя предводителем сражающейся Европы.
И Европа приняла руководство нового Агамемнона, признав особую роль русских в борьбе против наполеоновской Франции и очевидную решимость самого царя довести эту борьбу до победного конца. Прусский король, увидев, как восторженно встречают его подданные русскую армию, подписал с Россией союзный договор. Русские войска вступили в Берлин уже как союзники. В августе, предварительно безуспешно поторговавшись с Наполеоном, войну Франции объявила и Австрия, вызвав бешеное негодование Наполеона. Он писал тогда Коленкуру:
Россия имеет полное право на выгодные условия мира. Она купила их ценой двух тяжких походов, опустошением своих областей, потерей столицы. Австрия, напротив того, не заслуживает ничего. Ничто не огорчило бы меня так, как если бы Австрия в награду за свое вероломство получила выгоды и славу восстановления мира в Европе.
Так или иначе, европейская коалиция от обороны постепенно переходила в наступление. Империя Наполеона начинала рушиться, точно так же, как год назад на российских просторах развалилась Великая армия. Бонапарт по-прежнему демонстрировал свои военные дарования, нанося союзникам ощутимые удары, но силы самой Франции иссякали, французская армия набирала новых рекрутов уже из числа подростков.
Военная кампания 1813 года завершилась в октябре грандиозным трехдневным сражением под Лейпцигом, получившим в истории название «Битвы народов». Против французов, поляков, итальянцев, бельгийцев, саксонцев, голландцев и немцев Рейнского союза сражались русские, австрийцы, пруссаки и шведы. В результате Наполеон уступил поле боя и ретировался во Францию. К концу «Битвы народов» у французов уже не было соратников. Саксонцы начали сражение, стреляя в солдат коалиции, а закончили, паля по отступающим французским частям.
Австрийцы и пруссаки готовы были удовлетвориться достигнутым и подписать с Наполеоном мир. Александр I отказался, заявив, что прочный мир может быть подписан только в Париже. «Я не могу каждый раз поспевать вам на помощь за четыреста лье», – сказал он прусскому королю и австрийскому императору.
Убедить союзников продолжать борьбу царю помог сам Наполеон, отказавшийся в очередной раз от мирных предложений. Хотя условия мира, учитывая весь ущерб, нанесенный французским императором Европе, казались вполне справедливыми: Франции предлагалось всего лишь ограничить свои аппетиты теми границами, которые страна имела в 1790 году. То, что могло устроить рядового француза, не могло устроить Наполеона. Признать границы 1790 года означало для него признать всю бессмысленность и авантюризм десятилетней наполеоновской внешней политики, абсурдность принесенных им жертв. «Я так взволнован гнусным проектом… я считаю себя уже обесчещенным тем, что нам его предлагают», – писал Наполеон Коленкуру, своему представителю на Шатильонском конгрессе. Император по-прежнему полагался только на силу оружия и считал, что одно выигранное у союзников крупное сражение заставит фортуну снова улыбаться Франции и ему лично. При этом, как и накануне московского похода, снова не учитывалось очевидное: то, что союзники (и в первую очередь Александр I) психологически и политически были готовы проиграть еще не одну битву, но все равно обязательно выиграть войну. Так и получилось.
У главных архитекторов победы есть и конкретные имена – Талейран и Александр I. В начале марта к русскому императору прибыл тайный посланец Талейрана – барон Витроль, занимавший скромную должность инспектора казенных ферм. Этот «фермер» и привез царю мудрый совет – перестать фехтовать с Наполеоном на выгодном для него военном поле, бесконечно маневрируя на французской территории, а (пока корсиканец в Париже отсутствует) решительно двинуться на столицу, где обстановка вполне созрела для смены власти.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments