Нидерланды. Каприз истории - Геерт Мак Страница 30

А сам Регоут? Он был типичным человеком, который сделал себя сам, неприлично богатым, осыпанным орденами, безнадежно стремящимся к дворянскому титулу, но вечно отвергаемым элитой родного города. Он был и оставался для нее нуворишем, парвеню. Внешне Регоут демонстрировал невозмутимость, когда его мягко игнорировали, но в действительности он испытывал истинные муки. В 1849 году гаагский портретист Йохан Ейгенбергер изобразил Петруса Регоута как уверенного в себе капитана промышленности. Двадцать лет спустя в альбоме, посвященном Фаасхартелту, можно было видеть портрет располневшего мрачного человека, который, несмотря на свои необыкновенные успехи в бизнесе и дружбу с королем Вильгельмом II, не излучал радости жизни. В кругах, к которым он так хотел принадлежать, он нигде не был своим.

Такая глубокая социальная бесприютность была характерной для новых классов, которые появились в тот период, а именно для выросшего среднего слоя и новых промышленников. У них были деньги и власть, но они еще не заняли собственного места в социальной структуре, и свой стиль жизни они стремились заимствовать у старой городской знати и редких дворян, которых они во многих отношениях опередили, но в чей крут они в то же время больше всего хотели войти.

Как и в других странах Европы, со временем эти выдвинувшиеся люди стали объединяться в клубы, общества, а также в движения, с помощью которых они могли бы свое экономическое положение постепенно переводить в политическую власть. В Нидерландах предводителем таких стремящихся вверх либералов стал лейденский историк и философ Йохан Рудольф Торбеке, который с 1839 года трудился над новой конституцией. Торбеке определенно не был пламенным революционером. Скорее его можно было бы назвать человеком чопорным, добросовестным и придерживавшимся твердых принципов; его призыв к большей демократии нельзя слишком преувеличивать. В Нидерландах начала XIX века король, за исключением очень немногих сфер, мог делать практически всё, что хотел. Генеральные штаты с 1815 года разделились на две палаты. Вторая палата, более важная, избиралась провинциальными штатами, и в ней заседали представители старых верхних слоев от каждой провинции. Члены Первой палаты назначались самим королем. Пожизненно.

Всё тот же Маастрихт избрал Торбеке депутатом Второй палаты. Его первый проект конституционной реформы, внесенный в 1844 году, потерпел провал, потому что большинство отклонило его как слишком «ненидерландский». Но в 1848 году политический климат в одночасье изменился. В феврале народное восстание привело к свержению французского короля Луи Филиппа. «Пусть трепещут господствующие классы перед коммунистической революцией», — писали Карл Маркс и Фридрих Энгельс в «Манифесте Коммунистической партии», который был опубликован в том же месяце в Лондоне. Революционные выступления перекинулись в Польшу, Баварию, Италию, Австрию, Богемию и Венгрию. Монархов изгоняли, конституции изменяли в духе либерализма, границы государств ставили под вопрос. В Лимбурге звучали голоса насчет того, что эту вытянутую в длину, узкую провинцию, «эту несчастную полоску земли», по выражению одного гаагского министра, было бы лучше присоединить к Германии. Даже в Голландии многое неожиданно пришло в движение, хотя здесь революция совершалась в основном за закрытыми дверями. Король Вильгельм II отказался от сопротивления конституционной реформе и обратился с просьбой к своему бывшему оппоненту Торбеке возглавить комиссию, задачей которой стала бы разработка нового основного закона. Возможно, здесь сыграло роль письмо его дочери Софии, жены великого герцога Саксонии-Веймара, в котором она сообщала, что повсюду вспыхивают восстания, и выразила мнение, что необходимо пойти на жертву («sacrifice»). Король сам объяснил позднее, что за одну ночь — вероятно, с 12 на 13 марта 1848 года — он из крайнего консерватора превратился в радикального либерала.

После месяца работы комиссия Торбеке пришла к согласию по проекту конституции. Власть короля была серьезно ограничена; министры отныне становились подотчетны парламенту; государственный бюджет должен был одобряться ежегодно; парламент получил больше законодательных компетенций, включая право вносить дополнения и изменения в законопроекты короля, проводить парламентские расследования и вызывать министров для отчета по любому вопросу. Вторая палата и провинциальные штаты отныне избирались прямо, хотя здесь речь шла о прямом избирательном праве, ограниченном цензом, то есть выбирать разрешалось только состоятельной части народа. Сторонники либералов обретали большее влияние. Первая палата должна была впредь избираться провинциальными штатами. Петрус Регоут был одним из немногих счастливчиков, которого король Вильгельм II в последний момент смог назначить членом Первой палаты. Была гарантирована свобода религии, свобода церковной организации и право на устройство конфессиональных школ, благодаря чему проект получил поддержку и у католиков.

«В начале второй половины XIX века в Нидерландах возник новый мир», — писал историк Ауке ван дер Вауд об изменениях в мышлении, происходивших в то время. Появилась новая «реальность, западная по сути, но имевшая также особые, нидерландские черты. Она была создана людьми, которые учились друг у друга быть “нормальными”, и строили страну, в которой неограниченная коммуникация, мобильность и “рост” должны были стать нормальными явлениями».

События 1839 и 1848 годов, — отпадение Бельгии и принятие новой конституции — были судьбоносными. Ночная трансформация Вильгельма II позволила Торбеке и его сподвижникам создать предпосылки для отделения церкви от государства и тем самым для эмансипации католической части населения этого на протяжении веков протестантского государства. Право на создание собственных школ придало эмансипации католиков новый импульс, но также было положительно встречено и в среде ортодоксальных протестантов. В 1848 году впервые было введено прямое избирательное право, и хотя пока только для граждан с высокими доходами, но дверь мало-помалу открывалась для всеобщего и равного избирательного права, а тем самым и для настоящей демократии.

Но и решения 1839 года оказались, по меньшей мере, столь же важными. Тогда были не только в основном установлены географические границы, но и определена позиция Нидерландов по отношению к другим европейским странам: маргинальная с политической точки зрения и относительно сильная экономически. Европейская субординация покоилась прежде всего на численности и мощи армии. Как показал провал бельгийской кампании, Нидерландам в этом отношении нечем было похвастаться, и, несмотря на все договоренности, ни одна европейская держава не пришла им на помощь.

Показательно, что далее радикальные революционные идеи 1848 года в Нидерландах не вызвали в конечном счете достаточного резонанса и иностранные революционеры никого не вывели здесь из равновесия, кроме, конечно, пугливого короля и хитроумного Торбеке. Второго марта 1848 года на центральной площади Амстердама стояла огромная толпа в ожидании «людей, которые будут защищать их интересы», как было обещано в листовке. «Ну, теперь начнется», — считали некоторые. Но народ собрался в основном из-за слухов о том, что будут давать работу. И ничего так и не произошло. Одиноким революционером, первым и единственным коммунистом в городе оказался некий Ханке, который сразу же удрал, как только появилась полиция.