Петр Великий. Убийство императора - Ирина Измайлова Страница 30

Союз, заключенный Австрией, Венгрией и Польшей для войны с Турцией к началу XVIII века полностью распался. Правда, Россия на тот момент могла и в самом деле победить Турцию в одиночку. Не уничтожить полностью, но без лишних жертв разгромить и поставить в зависимое от себя положение. И многим (в самой России в первую очередь) казалось, что это нужно сделать.

Но Петр, несмотря на свою молодость и относительную политическую неопытность, понимал, что настоящей угрозы нужно ждать не с юга, а с севера. По выражению Молчанова он «сумел отдать предпочтение ВАЖНОМУ ПЕРЕД СРОЧНЫМ» (выделено мною. — И. И.).

Балтийское побережье было когда-то русским. За него воевали новгородцы, князь Александр Невский сумел отвадить от него шведов и немцев.

Но наступили тяжелые для Руси времена, и Швеция надолго завладела этими берегами.

Русские цари и до Петра понимали, что Балтику нужно вернуть. Двадцать лет за нее вел упорные войны Иоанн Грозный, но его усилия оказались тщетны. Алексей Михайлович тоже однажды предпринял попытку выйти к северным берегам — но начатый им штурм Риги завершился ничем… Балтика оставалась недоступна.

Шведы тоже не были столь уж беспечны — они тоже отлично понимали, что войны с Россией за эти земли не миновать. Однако надеялись, что природные препятствия и надежные укрепления не дадут русским подступиться к Швеции, а у нее, благодаря выходу в море, напротив, всегда будет возможность когда вздумается напасть на Россию.

«Нас отделяют от этого врага большие озера, такие как Ладожское и Чудское, район Нарвы, обширные пространства болот и неприступные крепости. Россия лишена выхода к морю и, благодаря Богу, отныне ей будет трудно преодолеть все эти препятствия», — говорил шведский король Густав-Адольф, выступая в 1617 году перед своим риксдагом ^[28].

Петр стремился преодолеть все эти препятствия и изменить карту прибалтийских владений.

А для осуществления этой идеи особенно был нужен мощный русский флот, созданию которого государь отдавал так много времени и сил, ради которого махал топором на голландских верфях.

Но кроме создания флота нужно было создать новое государство, по-новому организованное, которое было бы способно, обладая таким флотом и армией, взять под контроль обширные приморские области и защищать их не только военной силой, но и искусством дипломатии, умением ориентироваться в сложных политических ситуациях.

Вернувшись из своего Великого посольства, Петр Алексеевич начал активную преобразовательную деятельность. Именно она впоследствии стала основной мишенью историков, именно за этот на первый взгляд хаотический и неудержимый штурм Петру приклеили прозвища одно другого обиднее — от «деспота и самодура» до «сумасшедшего».

Он менял буквально все, ошеломляя современников потоком указов и правил, которые внешне были мало связаны меж собой, иногда казались бессмысленными и даже дикими. Даже спустя столетия критики, разбирая «по пунктам» действия государя, обсуждая его невероятно разнообразную деятельность, не могли понять взаимосвязи этих действий, смысла этой деятельности. Им казалось, что Петр не имел никакой цельной программы, никакого продуманного плана преобразований, и его просто «мотало» из стороны в сторону, а его поступки порою были продиктованы случайными прихотями и побуждениями.

Но тогда почему же из этих прихотей, из этого хаоса дел и поступков, менее чем за сто лет выстроилась стройная система абсолютистского государства, с безукоризненно отлаженной государственной машиной? Как показывает опыт той же Европы, государства создаются и совершенствуются куда медленнее…

«Если заниматься традиционным фактописательством, — с некоторой иронией замечает Молчанов, — то и в самом деле легко попасть в плен многочисленных КАЖУЩИХСЯ (выделено мною. — И. И.) парадоксов в деятельности Петра. Как понять, например, то обстоятельство, что, еще не разделавшись с турецкой войной, но уже встав на порог новой, еще более трудной войны против Швеции, Петр вскоре после возвращения в Россию ликвидирует стрелецкое войско, составляющее основную часть армии? Как ни плохо организованы, обучены и вооружены стрельцы, это все же целых двадцать полков, без которых остается всего два полка бывших потешных — Преображенский и Семеновский и два полка нового строя — Гордона и Лефорта. Не идти же с этими четырьмя полками против прославленной победами шведской армии…» ^[29]

Можно сразу же добавить: а как идти против прославленной армии с теми полками, каковыми тогда были стрельцы? С неумеющими зарядить пищали (по выражению Ивана Посошкова) дворянами, с худой конницей, с бойцами, готовыми отсиживаться в окопах и прятаться от атаки? С четырьмя разобьют, а с такими двадцатью засмеют… На турок с грехом пополам хватило, но вести их против шведов? То же самое, что выступить против шведского флота с потешными ботиками Переяславского озера.

Нет, Петр не сошел с ума, опережая события и стремясь заложить основу будущего там, где его современники не могли понять даже сегодняшней ситуации. «Уникальная особенность личности Петра Великого состояла в том, — пишет далее Молчанов, что его мысли и действия не разделялись. ОН МЫСЛИЛ, ДЕЙСТВУЯ, И ДЕЙСТВОВАЛ, МЫСЛЯ! (выделено мною. — И. И.). Порой его дела даже обгоняли мысли. Гениальная интуиция превращала внешне хаотическую бурную импровизацию в четкую систему целенаправленных усилий. Во всем, что сделано Петром, в конечном счете, обнаруживается железная логика государственного интереса» ^[30].

Роспуск стрелецкого войска, от которого смут и неповиновения можно было ждать скорее, чем отваги и дисциплины в бою, не оставил Россию беззащитной перед перспективой долгой и трудной войны. В июне 1699 года стрелецкие полки были упразднены, а уж 19 ноября того же года издается указ о формировании тридцати новых полков. При их создании был применен совершенно новый по тем временам рекрутский набор — призывались «даточные» люди, то есть крепостные от определенного количества дворов, а также вольные люди.

Так впервые в России был осуществлен призыв в регулярную армию.

Главным «призывным пунктом» становится село Преображенское. И отбор ведется самым строгим образом. Петр проверял и определял годность рекрутов сам, и тут же начиналось их обучение.

Взяв за основу, но коренным образом переработав уставы западных армий, государь создал первый русский воинский устав. От Запада берется то, что действительно может быть полезно и напрочь отвергается внешнее, ненужное показное. Кто-то из офицеров-иностранцев предложил было создать русскую форму на манер шведской — красочную и нарядно украшенную. Петр с иронией ответил, что ему нужны солдаты, а не куклы балаганные. Русская форма оказалась простой, удобной и неброской. Зато понравился государю и очень быстро был одобрен солдатами шведский «багинет» — штык, привинченный к винтовке.