Битва при Креси. История Столетней войны с 1337 по 1360 год - Альфред Берн Страница 30

Дерби действовал с удивительной скоростью; в тот день его войска совершили уже 15-мильный марш и потерпели неудачу в первой попытке захватить сильный, окруженный стеной город. Можно предположить, что командующий проведет остающиеся дневные часы в разведке и приготовлениях к нападению на следующий день. Но это не входило в планы Генриха Ланкастера: разведка, планирование и приготовления; выполнение всего этого включено в программу оставшихся часов. Разведка показала, что в защите имеется три слабых пункта; Дерби решил напасть на все три одновременно. Разделив свою незначительную армию на три части (маловероятно, что его пехота подошла к тому времени), он приказал начать атаку против намеченных целей. Сигнал отдан – под прикрытием «огня» лучников кавалерия помчалась на штурм; в тот день он увенчался для англичан успехом. Французские командиры сумели убежать (вероятно, по реке), но бóльшая часть гарнизона окружена внутри города. Исходя из традиций того времени, городу, отказавшемуся сдаться, не приходилось надеяться ни на какую пощаду; Дерби в своем отчете пишет: «Все, кто в городе, захвачены или убиты». Фруассар утверждает, что «люди графа закололи мечами всех: мужчин, женщин и маленьких детей». Французские историки одобрили и повторили это утверждение Фруассара, но это неправда – такие поступки чужды природе Дерби. С самого прибытия в эту страну он всегда поступал с жителями по-доброму; даже когда Сен-Жан-д'Анжели нанес ему обиду, он не стал расправляться с его обитателями. Кроме того, сам Фруассар заявляет, что граф запретил сжигать церкви и здания «под страхом смерти». Но, как часто бывает, грабеж, обычно сопровождающий упоение победой, приводит иной раз к непреднамеренным убийствам жителей, которые сопротивляются разбою победителей. (Последующий анализ утверждения Фруассара читатель найдет в приложении к этой главе.) Но есть документальные доказательства, что Дерби, несомненно, строго обошелся со столицей Пуату, которую расценивал как фактически иностранное государство, поскольку она давно не принадлежала англичанам; что касается Сен-Жан-д'Анжели, то он находился в Сентонже, который незадолго до того признал английского короля своим сюзереном.

Армия 13 октября покинула Пуатье и направилась в обратный путь. Главные силы возвратились в Сен-Жан-д'Анжели, а небольшие отряды следующие две недели подчиняли или осаждали города по всему Сентонжу. Скорее всего, города, о которых упоминает Фруассар в связи с наступлением на Пуатье, захвачены в эти две недели. Тем временем Генрих сделал своей штаб-квартирой понравившийся ему Сен-Жан-д'Анжели. Его дипломатия и выдержка принесли богатые плоды: по прибытии в Сентонж его встречали как народного героя. Будучи в превосходном настроении, он развлекался по-королевски, отнюдь не забывая о местных леди, приглашавшихся на его банкеты. Естественно, он доволен тем, что назвал «belle chevauchue»; историки неправильно перевели это выражение как «набег»; нет, это больше, чем простой набег, – это экспедиция.

Под аплодисменты восторженных народных масс граф 30 октября вернулся в Бордо; после короткого пребывания передал свои полномочия королевского наместника и отбыл в Англию. Высадился на родной земле 1 января 1347 года; прибыл в Лондон 14 января и в тот же день посетил короля Давида Шотландского, захваченного в сражении при Невилл-Кросс и заключенного в Тауэр. Генрих Ланкастерский из тех, кто не позволял себе расслабляться даже дома.

* * *

Всего за четырнадцать месяцев крошечная английская армия, которая высадилась в Байонне в июне 1345 года, приняла участие в трех кампаниях под руководством Генриха Ланкастера, и не только изгнала французов из большинства старых доминионов, управлявшихся анжуйскими королями, но и заставила уважать английское оружие на территории вплоть до берегов Средиземноморья.

Первая кампания, на Дордони, сняла угрозу Бордо со стороны Парижа и возвратила большую часть Перигора; вторая, на Гаронне, спасла столицу от удара со стороны Тулузы и возвратила почти полностью земли Аженуа и Креси, а также проникла в Лангедок, почти к самой Тулузе; третья с минимальными затратами возвратила Сентонж и подчинила бóльшую часть Пуату. Никакого сопротивления во Франции не ожидалось, на мгновение на земле наступил мир.

Перед тем как окончить рассказ о войне в Гаскони, скажем заключительное слово о прославленном англичанине, с горсткой войск так заметно изменившем судьбу своей страны в Юго-Западной Франции. Граф д'Эрби (как назвал его один француз) и правда сделал в своей жизни очень много, как в военном плане, так и в дипломатическом, и не зря стал правой рукой короля, его «мастером на все руки»... в самой знаменитой кампании в Гаскони. Несмотря на недостаток сообщений о нем, ясно одно: Генрих Гросмонт, граф Дерби, герцог Ланкастер, – рыцарь без страха и упрека. В те дни на земле боролись титаны, и Дерби принадлежит к сильнейшим из них. Но «официальное определение», данное соотечественником, сочтут, возможно, ошибочным и предвзятым. Что ж, дадим слово беспристрастному французскому историку, как никто другой изучившему кампании Дерби, – это, конечно, Анри Бертранди. Достойно оценив таланты противника, он пишет в последнем параграфе заключительной главы своих очерков: «Эти кампании закрепили за Дерби нерушимую славу. Прославленный англичанин проявил все качества, в полноте присущие только великим людям». Воин этот заслужил почести во всем мире – кроме собственной страны.