Коллонтай. Валькирия и блудница революции - Борис Соколов Страница 30

Книгу Коллонтай. Валькирия и блудница революции - Борис Соколов читаем онлайн бесплатно полную версию! Чтобы начать читать не надо регистрации. Напомним, что читать онлайн вы можете не только на компьютере, но и на андроид (Android), iPhone и iPad. Приятного чтения!

Коллонтай. Валькирия и блудница революции - Борис Соколов читать онлайн бесплатно

Коллонтай. Валькирия и блудница революции - Борис Соколов - читать книгу онлайн бесплатно, автор Борис Соколов


Коллонтай. Валькирия и блудница революции

А.М. Коллонтай


30 октября 1918 года в вечернем выпуске "Известий" появилась ее статья "Старость — не проклятие, а заслуженный отдых": "В коммунистическом государстве не может и не должно быть места для бесприютной заброшенности и одинокой старости. И Советская республика декретом о социальном обеспечении от 1 ноября 1917 года признала, что государство берет на себя обеспечение работниц и рабочих, достигших возраста, когда трудоспособность падает, уменьшается…

Еще одна забота коммунистического государства — это организация общежитий для пожилых, отработавших свою долю рабочих и работниц. Разумеется, эти общежития не должны быть похожи на капиталистические богадельни-казармы, куда раньше посылали стариков и старух "помирать"… Старости близка природа с ее успокаивающей душу мудростью и величавой тишиной. Всего лучше организовывать такие общежития за городом, обеспечивая в них стареющим рабочим и работницам посильный труд…

Но где взять сейчас такие дома, здания, приспособления для намеченной цели? Дома, здания эти есть — это монастыри. Почему мы все еще опасливо ходим вокруг этих "черных гнезд"? Почему не как исключение, а повсеместно не используем эти великолепно оборудованные сооружения под санатории, под дома отдыха, под дворцы материнства?.."

И монастыри, равно как и уцелевшие помещичьи усадьбы, стали широко использоваться в качестве санаториев и домов отдыха для трудящихся. А о том, что стало с бывшими обитателями монастырей и усадеб, Александра Михайловна предпочитала не думать.

Сталин советовал Коллонтай отправиться в Германию делать мировую революцию, поскольку "вас все там знают, у вас огромные связи, лучше вас с этим не справится даже Радек". Зафиксировав это предложение в дневнике, Александра Михайловна отметила: "Может быть, так и поступлю". Но в Германию не поехала, оставшись в своей комнате на Серпуховской улице. "Вчера чуть не уехала в Германию, — писала она Павлу, — задержалась только потому, что мало было времени сдать дела. Я и хочу ехать туда, и как-то больно отрываться от дома. Как будто буду дальше от тебя. Так все-таки есть надежда повидаться".

Сразу после Первого Всероссийского съезда работниц и крестьянок Александра писала Павлу: "Мой бесконечно, нежно любимый, <…> всю эту неделю я провела в безумной лихорадочной работе. Съезд удался лучше, чем можно было ожидать, хотя вначале были на меня нападения с тыла и истерики бабьи. <…> Когда работаешь, не чувствуешь так остро разлуки с тобой, но стоит работе оборваться, и на сердце заползает тоска. Не люблю я приходить в свою холодную, одинокую комнату холодной женщины. Я опять одна, никому не дорогая, будто снова должна бороться с жизнью, не ощущая ничьего тепла. Ты же далеко, мой мальчик, Павлуша мой дорогой. <…> Тревожусь, что ты так похудел, так хочется хоть письмо от тебя или краткую телеграмму. Приехала Зоечка, но хочется тебя, только тебя.

<…> Мой горячо, нежно любимый, на съезде петроградцы пересолили своей ненавистью ко мне и этим проиграли. Дошло до того, что сорвали со стены мой портрет. Работницы отнеслись к этому факту достойным образом, мне была устроена демонстративная овация. Но до чего же это все подло! <…>"

В следующем письме Коллонтай жаловалась на одиночество: "Не знаю, когда эти строки попадут тебе в руки. По бывают дни, когда неудержимо хочется говорить, беседовать с гобой. Мысленно я часто рассказываю тебе все свои беды и радости и стараюсь угадать, что с моим большим и маленьким другом. Везде ты, и только ты, ведь ты же мой мальчик. Словами все равно не скажешь тебе, как люблю тебя. Сегодня мне особенно не хватает тебя и хочется забраться к тебе на колени, спрятаться в твоих объятиях, чувствовать себя маленькой-маленькой, ощущать, что ты не даешь обидеть мальчугашку. <…> Ты думаешь, что мальчугашка совсем глупый и капризный? Нет, он не всегда такой, много воюет и много работает, но, когда кругом столько много мелких уколов, так трудно прийти домой в одинокую комнату, некому слова сказать, никому до тебя дела нет, никому ты не дорога. <…>

Нужна Александра Коллонтай, а маленькая Коллонтайка — кому она дорога? И вот тогда так хочется быть ближе к тебе. После мучительно трудного дня прилягу, засну и вдруг сразу проснусь — мучаюсь, мучаюсь, лежу в темноте, а сердце ноет, ты, такой близкий, с которым мы пережили такое яркое животворное счастье, ты уже пресытился им, и мальчугашка тебе не самое нужное и дорогое в жизни. И думаешь, думаешь до рассвета. <…> Но важно другое: мы с тобой крепкие, крепкие товарищи, правда?

<…> Завтра еду на 3–4 дня в Петроград, хочу повидать Мишу Зою и Танечку <…> Как мало людей — коммунистов, как я понимаю это слово! Помнишь поездки в Кронштадт, звездное небо, темный, душный театр, полубессонная ночь в холодной комнате, как это было прекрасно, как все это близко и далеко <…>".

Коллонтай информировала Дыбенко и о том, как продвигается вопрос о его восстановлении в партии: "Сегодня удалось по-товарищески поговорить с Каменевым, который, несомненно, хорошо относится к нам обоим. От него узнала следующее: вопрос, который нас с тобой интересует, был поставлен самим В.И. на заседании ЦК, причем В.И. внес предложение аннулировать былое постановление [об исключении Дыбенко из партии], но большинством двух голосов рассмотрение вопроса было отложено до получения сведений о работе того лица, о котором шла речь [то есть о Дыбенко]. Каменев советует, чтобы ты посылал краткие извещения в ЦК: по моему почину в таком-то месте сделано то-то, например, выпущена газета, создана комячейка и т. д. Посылай хоть раз в неделю, я буду следить <…>".

А вскоре произошла долгожданная, хоть и короткая, встреча, зафиксированная в дневнике Коллонтай: "29 декабря 1918 г. Ворвался Павел, привез выкраденные у белогвардейцев документы — и снова уехал на фронт. Я была с ним у Свердлова — гот остался доволен докладом и сказал, что вопрос о восстановлении в партии будет поставлен в ближайшее время".

Новый год Шура и Павел встречали вместе с военными в бывшем охотничьем клубе. Хрустальные люстры и золотая лепнина сочетались с более чем скромным праздничным ужином: пустой суп, котлеты из картофельной шелухи, ломоть черного хлеба с сыром, яблочный чай с куском сахара. Дыбенко с Коллонтай внесли самый шикарный пай: бочонок красной икры. На каждого хватило по нескольку икринок. Зато самогона было с избытком. "Много прежних офицеров, вытащенных Троцким, — отмечала Коллонтай в дневнике, — во френчах, но без погон. У дам нарядные платья, которые за границей носили в 15—16-м годах: узкие к низу юбки и низкая талия…" По поводу того, что были только друзья Павла, а не ее, Александра Михайловна философски заметила: "Может, и к лучшему… Сегодня я не мудрая Коллонтай, а влюбленная девчонка, которая пользуется взаимностью своего избранника".

Правда, о Павле и его друзьях Александра порой отзывалась весьма нелицеприятно. "В одном из домов Советов проживали в частице своей прежней квартиры престарелый князь Волконский с семьей и старик восьмидесяти лет граф Ливен, — вспоминала она. — Кажется, их снабдил ордером Енукидзе. Помогло частное знакомство, а может быть, понял, что суть гражданской войны не в том, чтобы гнать аристократов с квартир, лишая их всякого крова. Но наши красные генштабисты — Павел и компания — это разузнали. И вот они решили, человек пять-шесть молодых, холостых людей, притом лишь временно проживающих в Москве, "выселить графов" и занять их квартиру… Особой надобности в этой квартире у генштабистов не было. Но из "пришита" и ради спорта решили "допечь" графов и князей: что, мол, их селят в советских домах? И добились! В двадцать четыре часа семью престарелых людей выбросили. Куда? Не знаю. А победители, начдивы и начбриги 22–28 лет, въехали в "роскошные комнаты", и им все налицо — и белье, и посуда… Ну зачем, зачем это? И теперь, не проживши и месяца, они, эти победители, уехали на фронт. К чему отравили жизнь семье?.. Это дико, не нужно, а проистекает все из того же — из отсутствия доброго чувства к людям, отсутствия добра, какой-то моральной тупости. И Павел их еще поощрял!.."

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы

Comments

    Ничего не найдено.