Генерал Кутепов - Святослав Рыбас Страница 30

Суров командир Преображенского полка, ничего не скажешь. Но приходится на эту пору его жизни и влюбленность и женитьба на "дочери коллежского советника Лидии Давыдовне Кют, девице православного вероисповедания", как определена она в "Краткой записке о службе генерала от инфантерии Кутепова Александра Павловича".

Попался холостяк в руки милой светловолосой женщины с открытым, чуть полным лицом и теплыми глазами. Или, может быть, вернее — она попалась ему. Именно ей он мог позволить себе сказать, что готов пожертвовать ради блага России и своей семьей, то есть ею самой и маленьким сыном. Она позволила ему так сказать.

Полгода губернаторствовал Кутепов. В январе 1919 года его за боевые отличия в Кубанских походах произвели в генерал-майоры и назначили командиром 1-го армейского корпуса.

Прощай, Новороссийск! Может быть, надолго. Может, навсегда. Кто знает? Фронт — не гадалка, судьбу не напророчит, всяко может быть. Но ехал с радостью. Какой из него чиновник-губернатор?

Однако фронт от него отодвигался. К тому времени красные на Кавказе уже были разбиты. Добровольцы уже почти не встречали сопротивления, шли по дорогам, вокруг которых валялись сломанные телеги, походные кухни, лошадиные трупы. Порой попадались еще живые лошади. Они неподвижно стояли, опустив голову, и слабо ржали, почуяв движение людей.

Казалось, большевиков хватил паралич. Добровольцам доставались богатые обозы с разнообразным добром, мануфактурой, сапогами, мукой, спиртом, завязанным в узлы церковным имуществом.

А сколько всего по матушке-России сейчас бесхозного, награбленного добра и сколько растерявшихся бегущих толп в серых шинелях?

Кутепов ехал на станцию Прохладная Владикавказской железной дороги, где его ждал штаб корпуса, переформированный из штаба 1-й дивизии.

Штаб уже ждал его. Офицеры отобрали несколько вагонов, вымыли их, очистили от мусора, вытравили горячим паром клопов и составили штабной поезд.

Вокруг толпами бродили, разбредались кто куда безоружные красноармейцы. Они брели по шпалам на север к Ростову, гроздьями облепляли проходившие поезда. Отставшие, больные, ослабевшие слонялись по станции. На них не обращали внимания. Они не представляли опасности. Многие тихо умирали от тифа и истощения. Каждое утро местный казак с помощником обходил пути и подбирал трупы, волоча их за ноги.

Конец врагов был виден воочию, и горечь обжигала душу: ведь то были наши русские солдаты, наш народ.

Кутепову чудилось, что близко освобождение страны, выздоровление ее.

А в это время на западе, на Украине уже развалилась стена, защищавшая белых. В Германии произошла революция, немцы тоже потеряли армию. И возможность доехать на немецком поезде до Москвы развеялась. Атаман Краснов говорит о ней определенно и недвусмысленно: "Тогда — и это по тогдашнему настроению и состоянию Красной армии, совершенно не желавшей драться с немцами, несомненно так бы и было — тогда немецкие полки освободителями вошли бы в Москву. Тогда немецкий император явился бы в роли Александра Благословенного в Москву, и вся измученная интеллигенция обратила бы свои сердца к своему недавнему противнику. Весь русский народ, с которого были бы сняты цепи коммунистического рабства, обратился бы к Германии, и в будущем явился бы тесный союз между Россией и Германией. Это была бы такая громадная политическая победа Германии над Англией, перед которой ничтожными оказался бы прорыв линии Гинденбурга и занятие Эльзаса. И державы Согласия приняли все меры, чтобы не допустить этого. Они усилили свой напор на фронт, а требование Вильсона и нежелание союзников говорить о мире с имп. Вильгельмом, но лишь с германским народом, пошатнуло положение династии. Имп. Вильгельм был принужден отказаться от престола, власть в стране перешла в руки социалистов во главе с Эбертом, а Вильгельм с наследным принцем покинули страну. В войсках немедленно образовались Советы солдатских депутатов, а в городах — Советы рабочих депутатов. Ни о каком выступлении германских войск против Советской республики уже нельзя было думать. В самой стране начались беспорядки, поднятые большевистски настроенными группами "Спартака".

Сбылось предсказание старого консерватора Дурново! Война обрушила обе империи. Победителей не было.

1918 год мог повернуть судьбу страны.

1919 год — дал надежду. Но "красные полчища", как называл большевистскую армию председатель Реввоенсовета Троцкий, в этом году уже получили голову в виде военспецов, бывших генералов. Партизанщина жестоко искоренялась, за дезертирство расстреливали, избы дезертиров сжигали; железный обруч террора и сладкая музыка социальной демагогии, пустых обещаний дать пролетарию весь мир выковывали новые красные полки.

К середине апреля 1919 года красная 10-я армия вела наступление на Ростов. Донцы сопротивлялись слабо, отступали. Красные уже перешли реку Маныч и были на линии железной дороги Батайск — Торговая, а их передовые части — в переходе от Ростова.

Уход немцев и слабая помощь союзников поставили к весне перед белыми новые испытания.

Начинали оживать предсказания атамана Краснова, считавшего стратегию Деникина ошибочной, плодящей новых врагов. Но Краснов к тому времени уже был отставлен, Деникин стал Главнокомандующим Вооруженными силами Юга России (ВСЮР).

Учитывая опасность со стороны Маныча, Деникин стал перебрасывать туда добровольцев. Кутепов был назначен командующим одной из войсковых групп в этом районе и вместе со штабом прибыл на станцию Песчанокопскую. Фронт тянулся по степи. Мелкие окопчики, в которых сидело по пять-шесть человек, тянулись тонкой линией.

В селе Песчанокопском, что рядом со станцией, во время 1-го Кубанского похода отступающие добровольцы оставили часть своих тяжелораненых. Оставили на смерть? Может быть. Но об этом старались не думать. И все-таки не могли не думать… Сперва в Песчанокопской раненые получили надежду, что с ними ничего не случится. За ними ухаживали и не выдавали. Только это продолжалось недолго, все-таки их выдали. Их судил сельский сход, судил просто: постановил казнить, что и было исполнено. Этим сход как бы продемонстрировал большевикам свою полную лояльность, непричастность к белым, и сохранил такой ценой село от репрессий. Крестьянам казалось, что это мудрое решение.

Снова народ отворачивался от "первой России", предоставляя право властвовать сильнейшему. В это было трудно поверить, но тем не менее все было именно так.

И чтобы Кутепов не слишком сосредоточивался над этим неразрешимым вопросом, судьба поднесла ему новый — в виде взрывного устройства, подкинутого в его вагон. Оно попало в руки Лидии Давыдовны, и она с удивлением разглядывала странный сверток, пока Кутепов не забрал адскую машинку у нее из рук.

Она впервые ощутила, наверное, что ее жизнь с Александром Павловичем не принесет ей счастья, а скорее всего кончится чем-то страшным. Кто ее защитит? Эта военная сила, эти офицеры, эти казаки? Нет. Она видела, что здесь для семьи нет места и что те малоразговорчивые жители Песчанокопского, так жестоко ограждающие свои хаты от войны, озабочены тем же, чем и она: сохранением своего маленького мира.