Император Мэйдзи и его Япония - Александр Мещеряков Страница 30

Визит Иэмоти в императорский дворец. Комэй находится слева, за бамбуковыми занавесками

Выезд императора Комэй на моление в святилище Камо. В первом паланкине, на крыше которого красуется феникс, находится Комэй, во втором – Иэмоти. Лицо Комэй, как это и положено императору, скрыто за занавесками. Дорога от дворца до святилища была занавешена полотнищами. Их предназначение – предоставить государю дополнительную защиту от сглаза.

Комэй не хотел отпускать юного сёгуна обратно в Эдо. В этом с ним были солидарны почти все придворные. Одна группа намеревалась использовать его пребывание для закрепления успехов в деле гармонизации отношений двора и сёгуната, другая же строила планы по дискредитации сёгуна для того, чтобы расчистить путь к прямому императорскому правлению. Иэмоти ждали, естественно, и в Эдо. Там продолжались переговоры по поводу урегулирования «дела Ричардсона». Обстановка нагнеталась с каждым днем. Англичане требовали выплаты огромной компенсации родственникам Ричардсона, грозили бомбардировками, японские жители Иокогамы бежали из города, эдосцы увозили ценности родне в деревню. Тем не менее императору все-таки удалось уговорить Иэмоти погостить подольше.

Комэй намечал посетить еще святилище Хатимана в Ивасимидзу и пригласил Иэмоти присоединиться к нему. Иэмоти согласился. Как и в прошлый раз, Комэй хотел донести до богов свои ксенофобские чувства. Но тут из столицы исчез дядя принца Муцухито – Накаяма Тадамицу (1845–1864), седьмой сын Тадаясу. Тадамицу был принят на придворную службу еще в 1858 году, когда ему исполнилось всего 13 лет. Его главной обязанностью было играть со своим племянником, принцем Муцухито. Тадамицу рано вовлекся в политику и стал одним из самых отчаянных сторонников изгнания иностранцев. Осенью прошлого года он планировал убить Ивакура Томоми, которого считал «прозападником». Когда его отцу Тадаясу донесли об этом замысле, он предложил сыну: лучше уж зарежь меня. Так что в тот раз Тадамицу пришлось отказаться от «небесного возмездия». Тем не менее его сторонники доставили подметные письма в дома Ивакура и еще двух придворных. В письмах содержалось требование покинуть город в двухдневный срок. В противном случае семьи неугодных будут умерщвлены, а их головы выставят на берегу реки Камо. Ивакура пришлось поселиться за городом. Нрав Тадамицу был настолько необузданным, что отец предполагал в нем сумасшедшего и даже просил императора лишить сына должности при дворе.

С исчезновением Тадамицу стали подозревать, что он вместе с самураями из княжества Тёсю намеревается напасть на процессию и убить сёгуна. Несмотря на благородные цели паломничества, страх за судьбу Иэмоти заставил Комэй остаться во дворце.

И тут ему пришлось еще раз убедиться, насколько он не волен в своих поступках. Только раньше им распоряжался сёгунат, который не выпускал его за пределы дворца, а теперь уже его собственные придворные стали понуждать императора покинуть Госё.

День паломничества перенесли на неделю, он настал 11 апреля. Накануне поездки Комэй почувствовал головокружение, что случалось с ним достаточно часто. Путешествие в тряском паланкине за пределы города вряд ли могло способствовать поправке здоровья, но канцлер Такацукаса Сукэхиро настаивал на поездке. Потом потребовал аудиенции Сандзё Санэтоми – он желал убедиться в том, что Комэй действительно болен, а не отлынивает от своих обязанностей. Вместе с другими столь же «непочтительными» придворными он настаивал на том, что откладывать поездку больше нельзя. Некоторые из них угрожали силой усадить императора в паланкин. Тому ничего другого не оставалось, как повиноваться. Муцухито и императрица наблюдали, как Комэй нехотя усаживается в паланкин.

Похоже, что Комэй и вправду чувствовал себя неважно. Непривычный к поездкам, он устал – святилище Ивасимидзу находилось довольно далеко от дворца, дорога заняла целый день. Когда император направлялся к главному святилищу, он споткнулся и упал. Ему помогли подняться. Опираясь на руки придворных, Комэй обошел еще пятнадцать святилищ, расположенных на территории храмового комплекса. Помимо других божеств, там поклонялись и Дзинго-когу (201–269), которая после смерти своего царственного супруга Тюай якобы предприняла завоевательный поход в Корею.

Несмотря на то что экстремистски настроенным придворным удалось заставить императора помолиться об изгнании варваров, вторая часть их плана провалилась. Героев написанного ими сценария одного за другим поражал недуг.

Предполагалось, что в Ивасимидзу император пожалует сёгуну меч – древний знак того, что его обладатель находится в подчинении у императора. Кроме того, в сложившейся ситуации меч выступал символом готовности к решительным сражениям с «варварами». Если бы Иэмоти принял меч, противиться приказам императора он был бы уже не в состоянии. Иэмоти и его советники разгадали замысел, и сёгун сказался простуженным. Вместо себя он решил отправить в святилище Токугава Ёсинобу. Пока император молился, Ёсинобу оставался у подножия горы, на вершине которой находилось святилище. Его вызвали туда уже около двух часов ночи. Но Ёсинобу вдруг заявил, что у него разболелся живот.

Отказавшись принять меч, сёгун навлек на себя многочисленные насмешки. Люди распевали: «И меч-то императорский тебе оказался не нужен, чем ты варваров прогонишь?»

При дворе гадали, куда делся Накаяма Тадамицу в преддверии паломничества, а он вдруг объявился в Тёсю – княжестве, в котором антииностранные настроения были чрезвычайно сильны. Но даже там уже понимали, что с европейцами можно воевать только их же оружием. Тадамицу же, увидев закупленные княжеством европейские корабли и пушки, пришел в неописуемую ярость. Разве может святое дело быть исполнено с помощью тех вещей, которых касались грязные руки длинноносых варваров?

Выезд Комэй в святилище Ивасимидзу. Художники часто изображали те моменты, когда процессия переправляется через реку по мосту. Этот прием создавал дополнительные возможности для того, чтобы подчеркнуть длину процессии, ставил акцент на «соединяющих» потенциях императора.

Возвращение Комэй из святилища Ивасимидзу

В сентябре Тадамицу присоединился к террористической группе, которая действовала в самом сердце страны – в провинции Ямато. Ее глава Ёсимура Торатаро, не спрашивая мнения самого Комэй, считал себя его почитателем. Желая досадить сёгунату, банда сжигала правительственные учреждения и чинила расправы над чиновниками. В свою очередь князь Тёсю отправил в Ямато шайку наемных убийц, которые расправились с Ёсимура. Насилие делалось ежедневной нормой, назревала война всех против всех.