Кропоткин - Вячеслав Маркин Страница 30

3 сентября 1866 года в семь утра на Смоленском поле в присутствии тысячной толпы Каракозов был повешен. Это была первая виселица Александра II в России, хотя к тому времени сотни их уже покрыли поля Польши. «Освободитель» обернулся «вешателем».

Выстрел Каракозова оказался неожиданным для России и не был понят ею. В ответ прозвучал сигнал к усилению реакции. Руководивший расследованием граф Н. А. Муравьев заявил, что причина каракозовского выстрела — «последствие полного нравственного разврата нашего молодого поколения, подстрекаемого и направляемого к тому… необузданностью журналистики и вообще нашей прессы». После этого начались гонения на журналы.

В те годы молодежь зачитывалась «Историческими письмами» артиллерийского полковника Петра Лаврова, написанными им в ссылке. Лавров дал свою формулу прогресса: «Развитие личности в физическом, умственном и нравственном отношении; воплощение в общественных формах истины и справедливости…» Он провозгласил программу «перестройки русского общества» для решения социального вопроса как первостепенного, руководствуясь идеалом «свободного общежития, в котором исчезнет всякий след государственной принудительности». Отказ от «управления человека человеком», уважение к труду, солидарность, сознание своего и чужого личного достоинства — вот к чему призывал Петр Лавров. Он был тогда «властителем дум», как, впрочем, и Василий Берви-Флеровский, социолог и экономист, много лет проведший в ссылках, сказавший: «Идите в народ и говорите ему всю правду до последнего слова», автор «Азбуки социальных наук» — книги об основах переустройства общества на социалистических началах.

Пять лет миновало с того дня, как Кропоткин покинул столицу. Он не думал, что так скоро вернется, да и вообще тогда не думал о возвращении — но в скитаниях сибирских понял, что не сможет долго жить вдали от крупнейшего научного, культурного, общественного центра страны. Он вернулся весной того года, когда русским правительством была продана за 7 миллионов 200 тысяч долларов Соединенным Штатам Аляска, слишком далекая, чтобы ее можно было удержать в пределах империи. Тогда же успешное продвижение русских войск в Средней Азии ознаменовалось учреждением Туркестанского генерал-губернаторства, в Лондоне вышел последний номер герценовского «Колокола», а Николай Пржевальский ^[32] отправился в свое первое путешествие в Уссурийский край. Он двинулся из Иркутска на восток, к Амуру, через месяц после того, как Кропоткин покинул этот город.

Главное, что может дать ему Петербург, думал на первых порах Кропоткин, — университетское образование. Тогда он считал математику важнейшей из всех наук, на которой базируются все остальные, и поэтому поступил на первый курс математического отделения естественного факультета Петербургского университета.

На помощь отца надеяться не приходилось, и для добывания средств к жизни нужно было служить. С помощью Петра Петровича Семенова ^[33], председателя отделения физической географии ИРГО, высоко оценившего кропоткинские исследования в Сибири, он устраивается в Департамент статистики Министерства внутренних дел. Работает и учится, ходит на лекции в университет, но скоро убеждается в том, что продолжать учиться он может теперь только в процессе научной работы, в которую уже глубоко погрузился. Едва начав учебу на студенческой скамье, он издал переводы двух книг, сделанные вместе с Александром, — «Философии геологии» Дейвиса Пэйджа и «Основ биологии» Герберта Спенсера ^[34], следом — комментарий к популярному учебнику геометрии знаменитого педагога Адольфа Дистервега, а в «Артиллерийском журнале» опубликовал статью по высшей алгебре. В это же время он приступил к обработке обширных материалов сибирских экспедиций.

Можно было сосредоточиться на работе в Географическом обществе: сибирских материалов хватит на несколько лет напряженного труда. Многие говорили ему, что это разумнее всего: надо встать на путь научной карьеры, где успех для него обеспечен. Но князь Кропоткин — странный человек. Он не любил идти по прямой, открываемой ему судьбой дороге, всегда уходил в ее ответвления, которые уводили его вроде бы далеко в сторону от главного пути. На самом деле — и знал об этом только он один — на этих боковых дорогах и решались те главные задачи, которые он ставил перед собой. Первая его публикация в Петербурге — рецензия на статью Н. В. Шелгунова, излагавшую идеи Энгельса. Это — социология и экономика одновременно. Продолжением экономического направления стала брошюра о сельскохозяйственной выставке в Чите, а политического — репортаж о суде в Иркутске над восставшими на Кругобайкальской дороге. Но кроме этих тем его привлекали биология и геология, география и метеорология, астрономия, математика…

Пожалуй, именно к математике, и только к ней, в дальнейшем он больше не вернется. Все остальные направления его деятельности будут продолжаться, протянувшись непрерывными нитями через всю жизнь. А вот с математикой он расстанется, сохранив, впрочем, неизменное к ней уважение. Он не стал заканчивать Петербургский университет — слишком поздно, да и научный мир Петербурга уже признал его ученым. Первоначально, впрочем, он выступает в качестве журналиста — популяризатора новейших достижений науки. Удачным был опыт публикации писем из Сибири в воскресном приложении к «Московским ведомостям». Почему бы не продолжить его в Петербурге? Редакция «Санкт-Петербургских ведомостей» охотно приняла предложение регулярно помещать обзоры важнейших научных достижений. Нужно только не ограничиваться одной какой-то областью, брать темы как можно шире.

Общий заголовок серии статей — «Естествознание». Им было предпослано общее предисловие: «В предлагаемых под этим заглавием статьях мы намерены до поры до времени знакомить читателя с наиболее интересными открытиями и исследованиями в области наук и их приложений к промышленности. Пусть читатель не думает найти здесь, при скромном объеме наших заметок, полный обзор всего интересного, что будет сделано на этом поприще, мы не будем гоняться за всеобъемлющею полнотой, а лучше постараемся дать сколько-нибудь ясное понятие о немногих предметах, чем сообщать кучу фактов, которые проскользнут в памяти без следа…» 28 октября 1867 года вышел первый номер газеты со статьей П. Кропоткина, нового научного журналиста. Она имела длинное название «Машины, приводимые в движение сжатым воздухом — Рабочая сила как товар — Доставка ее на дом, по квартирам…». Такое множество тем показывает, что естествознание тогда понимали очень широко…