Размышления перед казнью - Вильгельм Кейтель Страница 30

Поездку в Мюнхен я совершил в небольшом специальном поезде вместе с самим новым фельдмаршалом в только что подаренном ему фюрером современном салон-вагоне. Мы, пред-назначешше для сопровождения фельдмаршала высшие офицеры, должны были забрать его из Оберхофа [Бавария], а на обратном пути из Мюнхена вновь доставить его туда. Мы даже и помыслить не могли, что это станет его последней поездкой в подаренном салон-вагоне, а уж сам-то он и подавно не предчувствовал своей судьбы...

Дело в том, что после смерти своей жены Бломберг захотел жениться снова. Он в доверительной форме сам подтвердил мне это свое намерение сразу после нашего возвращения в Берлин, сказав, что, не привлекая к этому внимания, хочет жениться в январе [1938 гг.]. Правда, дама его сердца — из простого общества, но это его не смущает: он уже окончательно решился на такой шаг. Ведь, говорил он мне, в национал-социалистической Германии иметь женой «дитя народа», как он выразился, — вовсе не позор; ну а пересуды так называемого светского общества ему совершенно безразличны. Он, мол, созвал своих детей и откровешю поговорил с ними, они его вполне поняли и никаких трудностей ему чинить не станут. Вот и все, что моя семья и я сам узнали из его собственных слов. Итак, безымянное «дитя народа»! Странные мысли одолевали меня, но спросить Блом-берга я не решался, раз сам он (все равно, из каких побуждений) молчал...

От своих адъютантов я узнал (это было примерно в середине января ¹⁶⁴, что гражданское бракосочетание состоится в самом узком кругу, а свидетелями пожелали стать Гитлер и Геринг. Я на этот официальный акт (венчание в церкви не предусматривалось) приглашения не получил. Присутствовали, если не ошибаюсь, только трое адъютантов военного министра и друг семьи — бывший адъютант от военно-морского флота фон Фридебург. Вечером Бломберг с молодой женой отправился в свадебное путешествие, о котором пресса опубликовала фотографию из Лейпцига или Дрездена, где супружеская пара была снята в зоологическом саду прямо у клетки с обезьянами. Какая безвкусица!

Поездку внезапно пришлось прервать: мать Бломберга, проживавшая с дочерью в Эберсвальде, серьезно заболела, и ей грозила смерть. Не знаю, потряс ли ее так позор этого мезальянса, но родная сестра Бломберга, после кончины матери часто посещавшая мою жену, хранила на сей счет полное молчание, и поэтому было неизвестно, знает ли она какие-либо подробности ее смерти. Я поехал на погребение старой фрау Бломберг и на кладбище в Эберсвальде впервые увидел новобрачных у открытого гроба. Молодая супруга прятала лицо под густой вуалью. Прозвучали обычные в таких случаях соболезнования, и супруги удалились первыми. Но я все-таки успел выразить новоявленной фрау Бломберг свое соболезнование.

Примерно к концу месяца ¹⁶⁵, после настойчивых просьб о приеме, в моем кабинете появился полицей-президент Берлина граф Хсльдорф. Он был очень возбужден и сразу же спросил меня, как выглядит эта молодая женщина — новая жена фельдмаршала.

Он просто никак нс хотел поверить, что я (не считая панихиды в Эберсвальде) вообще не видел молодых. В конце концов он вытащил из кармана заполненный регистрационный бланк полицейской прописки с фотографией некоей фройляйн Евы Кун ¹⁶⁶, переданный ему в полицейском участке в связи с тем, что оная особа не прописалась по новому месту жительства — Тирпицуфер, где в казешюй министерской квартире проживал фон Бломберг.

Сначала Хельдорф пожелал узнать, идентична ли фотография на полицейской регистрационной карточке с вышеозначенной Евой Кун. На этот вопрос я ответить нс смог. Хсльдорф стал уговаривать меня немедленно поехать к Бломбергу и без обиняков спросить его о том, ибо очень важно внести в этот вопрос полную ясность. Я был так обескуражен, что сразу же позвонил в приемную министра и спросил, можно ли с ним поговорить. Получил отказ: министр уехал в Эберсвальде, чтобы уладить дела с наследством матери. Хельдорф этот телефогашй разговор слышал, но ничего мне не объяснил.

Наконец Хсльдорф «раскололся»: фройляйн Ева Кун, которая, став супругой Бломбсрга, выписалась со своего прежнего места жительства, имеет судимость за свое слишком легкое поведение. О подробностях, которые я сам мог уяснить из регистрационной полицейской карточки, умалчиваю из чувства порядочности.

Теперь-то я понял, отчего так взвинчен Хельдорф! Я высказал предположение, что Бломберг наверняка расторгнет этот неблаговидный брак, если идентичность будет подтверждена. Стали обсуждать, что же делать? Я выразил готовность на следующий день показать Бломбергу опознавательную карточку зарегистрировашюй девицы легкого поведения, хотя и умолчал, что мне, как будущему свекру его дочери, вся эта история крайне неприятна. Хельдорф оставить мне опознавательную карточку до завтра не захотел: он немедленно выяснит все сам! Я же посоветовал ему обратиться к Герингу, который, будучи свидетелем на бракосочетании, не только видел эту молодую женщину, но и познакомился с нею ¹⁶⁷. Хельдорф сразу же ухватился за такое решение. Я по телефону доложил о нем Герингу, и полицай-президент Берлина незамедлительно выехал к нему. От всего этого у меня просто голова шла кругом: я думал, что мне все-таки удастся избежать тягостного объяснения с Блом-бергом. Ведь сомневаться не приходилось: Ева Кун с опознавательной карточки — это и есть молодая жена фельдмаршала!

Вечером позвонил Хельдорф: Геринг мгновенно признал полную идентичность. Это — катастрофа! Завтра Геринг будет говорить с Бломбергом. Я мог только благодарить судьбу, что она случайно избавила меня от такого разговора с фельдмаршалом...

Ну а Геринг тем же вечером отправился к Гитлеру и ввел его в курс дела. Фюрер поручил ему на следующий день открыть Бломбергу глаза на прошлое этой дамы. Если тот сразу же расторгнет брак, можно будет найти способ избежать публичного скандала: полицейские чиновники по приказу Геринга поклялись молчать.